— IX —

Подвиги Платова в 1812 году.

12 июня 1812 года Наполеон с своей армией, состоящей более чем из 400 тысяч человек при 1200 пушках, стал переходить нашу границу у Ковно. На Немане спешно поставлены были мосты. Разсыпанные по лескам, кустарникам, между холмами и по оврагам казачьи секреты и пикеты следили за движениями неприятеля. Наши четыре армии, расположенныя по западной границе, спешили соединиться. Отступление их прикрывали казаки. Первые выстрелы дали лейб-казаки; они же первые и пролили кровь на защиту отечества.

По армиям читался уже Высочайший приказ о том, что французский император нападением на войска наши при Ковне открыл первый войну. "Не нужно, - говорилось в приказе, - напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающаго Бог! "

Потерявшие свои армии, выгнанные из Пруссии немецкие генералы шумели и спорили с нашими о том, что предпринять и куда двинуть войска. Избрать ли фланговую позицию и запереться в крепости - лагере Дриссе, или смело ударить на врага, или же заманить вглубь России, втянуть его во все ужасы народной войны и уничтожить по частям.

Ничего этого не знали казаки Вся арриергардная служба лежала на них. Начиналось для донцов то время славы, когда каждый казак, каждый офицер являлись борцами за святую Русь и, не щадя живота, потом и кровью стяжали себе неувядаемый венец славы; начиналась для казаков та славная эпоха их жизни, про которую историк пишет: "в годину испытания, славную для России, гибельную для Наполеона и Франции, донские казаки стояли в первых рядах защитников отечества. Подвиги, совершенные ими в отечественную войну, составляют златую эпоху в истории их и превосходят всю ту честь и славу, какую они приобрели в прежних походах. Описать все действия их было бы трудно, ибо они участвовали во всех сражениях и стычках так, что если представить оныя во всей подробности, то надобно было бы написать особую книгу".

Казаки ночь проводили на аванпостах, а днем рыскали в партиях, встречались с неприятелем, разсыпали гибкую и тягучую лаву перед фронтом врага, маячили и заманивали его в западни и подводили его под свои донския казацкия пушки. И вся эта нестройная, на первый взгляд, дикая орда, в виде одиночных всадников на косматых, плохо очищенных маленьких лошадках, одушевлялась одним лицом, жила одним духом, одной волею - вся смотрела, верила, боялась и уважала одного человека, атамана Матвея Ивановича Платова. Это не был изнеженный вельможа, гордый своим положениемъ; нет, это был закаленный в боях воин, разделявший с своими "детушками" все тягости тревожной военной жизни. Он спал на голой земле, под кустом, покрывшись буркой; в четыре часа вставал, ему подводили его сераго коня, и он летел на аванпосты, ходил в партии, учил офицеров военной хитрости и часто всю ночь следил сам за движениями врагов, а при блеске восходящаго солнца, лежа на песке, писал донесения.

Рапорты его были сжаты и кратки. В них он не описывал ни подвигов донцов, ни числа убитых. "А об убитых и раненых будем иметь домашний счет", знали, кто убит, и плакали там и рыдали казацкия жены и матери. (Атаман Платов. Краснова). Грозной лавой наступала каваллерия Мюрата и пехота Даву, врезываясь клином между армиями Багратиона и Барклая де-Толли. Всегда и везде враги видели перед собой синие казачьи мундиры и длинныя пики, и поздней ночью при свете бивуачных костров, и с восходом солнца обнаруживалось их зоркое присутствие, и днем. И когда они сменялись, и когда отдыхали, одному Богу известно.

Наша армия отступала.

Не любил так воевать Платов! Его пылкое сердце рвалось вперед, рвалось в ширь, и хотелось ему громких побед, хотелось пленных, орудий, взятых с боя. Случай скоро представился. У меестечка Мир 28 июня Платов устроил засаду, "вентерь" трем полкам польских улан из отряда графа Турно и почти всех истребил. Рано утром сотня есаула Зазерскова с копьями на перевес атаковала передовой эскадрон неприятеля и смяла его. Командир авангарда, ротмистр Суминский не мог понять, как эта малая горсть людей могла броситься на него, когда сзади его идет три полка. Нет ли резерва где? Но ни его острый взор, ни поиски французов, не могли открыть ничего подозрительнаго.

- Сумасшедшие казаки, - думал он. - они решились на самоубийство. Чтожь, изволь.

Заиграл рожок к наступлению, и, гремя оружием, понеслись уланы полевым галопом. Казаки попрежнему шли рысью навстречу; вот уже осталось не более, как триста шагов.

- Какая дерзость, - возмущается ротмистр и командует в карьер, вонзая шпоры своему коню.

Но атаковывать некого: перед ним видна далекая пыльная дорога, сереют домики деревни Кареличи; кой-где торчат березки, сбоку дороги стоит стог сена... А вправо и влево бешено скачут казаки на своих косматых лошадках и растягиваются лавой на далекое протяжение; вот собрались они по подкрылкам и летят на улан, несущихся вперед. Растерялся ротмистр. Казаки справа, казаки слева, впереди, сзади... Падает один улан, пронзенный пикой, другой, пятый, десятый...

- Позвольте, - кричит он, - так воевать нельзя! это не по правилам! но вздумал, что имеет дело с казаками, что у них нет никаких правил, что это дикие люди... и в паническом страхе стал метаться во все стороны. Вот его настиг загорелый бородатый казак. "Жете лезарм! Бале зарм! " слышит он и видит, как острие пики направлено ему в бок. Бросил саблю ротмистр, а казак схватил за повод его коня и погнал куда-то.

Изумлен и разсержен граф Турно. Как! Его лучший эскадрон бежит перед горстью казаков! Наказать их! Мчатся польские эскадроны, гремя оружием. Но опять атаковывать некого.

- Подлые трусы! - кричит граф Турно по адресу скачущих в разныя стороны казаков. - Переловить этих негодяев! И два полка, гремя цепками и кольцами мундштуков и потрясая землю топотом коней, галопом скачут за казаками.

- Гавриличи! увиливай в кусты! - кричит громко Зазерсков. И сотня, разсыпавшись по зеленому хлебному полю, пошла наутек,

Полки развернутым фронтом несутся вперед,

А казаки мчатся все дальше и дальше; прошли хлебныя поля, пролетели через деревню Кореличи, вышли на ровное место, и вдруг разомкнулась казачья лава, и направо и налево перед самым фронтом несутся казаки. А из-за развернувшейся лавы показались густые ряды донских полковъ; с бешенным гиком, с пиками на перевес, помчались они навстречу утомленным уланам. Те сдают ходу, идут несмело. Но уже и справа, и слева слышно гиканье и победное "ура". Дрогнули уланы и смешались. Казаки их окончательно смяли, опрокинули и погнали. (Краснов).

Быстр кавалерийский бой! Секунда - и все поле покрыто скачущими по одному направлению всадниками. Уланы бегут, казаки преследуют их.

Впереди всех в голубом чекмене, с серебром шитым воротником, с толстыми витыми жгутами на плечах, с усыпанной бриллиантами саблей в правой руке, на сером коне мчался Платов, окруженный своею свитой.

Присутствие любимаго вождя вдохновило казаков, удесятерило их силы. Шибче бились сердца, сильней рубили руки.

Напрасно до хрипоты кричали донцы "жете лезарм" и "бале зарм" - уланы не хотели сдаваться, и вновь начиналась кровавая стычка: пики вонзались в спины, живот, шею... И всюду, где проносился серый конь со всадником в генеральском мундире, там падали массами уланы, убитые и раненые. Голубые атаманские мундиры и штыки горели по зеленому полю, как васильки в ясный солнечный день по широким донским степям, и где бы они не появлялись, всюду несли страх и смерть гордому врагу. Атака неслась все дальше и дальше. Сотни разомкнулись, разсыпалис, и летели за своими хорунжими и урядниками, посматривая на сотенных, а сотенные на полковников, а те на атамана. И как рой пчел за маткой, послушный и гибкий, летел за атаманом казачий строй пятнадцать верст, преследуя неприятеля. Не много ушло улан с поля сражения. В плен было взято 2 штаб-офицера. 4 обер-офицера, 21 сержант и 248 нижних чина.

На другой день наступил на Мир с дивизией кавалерии генерал Рожнецкий. Платов хотел повторить тот же маневр, который он проделал 27-го, но Рожнецкий не дался в обман. В этот день у Платова находились полки: атаманския, Иловайскаго 5-го, Сысоева 3-го, Иловайскаго 10-го, Иловайскаго 11-го, Иловайскаго 12-го, Грекова 18-го, Харитонова 7-го, пехотные: симферопольский, перекопский и ставропольский и, кроме того, полк егерей и три полка регулярной конницы, прибывшие в Мир вечером 27-го июня с кн. Васильчиковымъ; всего у Платова было 2500 регулярной конницы, 1400 казаков, 1000 пехотинцев и 12 орудий, а у Рожнецкаго 3600 всадников, при 3-х орудиях. Когда хитростью не удалось завлечь Рожнецкаго в "вентерь", тогда Платов лихо атаковал противника, а генерал Кутейников, неожиданно для неприятеля появившийся на его фланге с своею бригадою, способствовал окончательному разбитию дивизии Рожнецкаго. Уланы потеряли убитыми и ранеными до 600 человек.

Так действовал Платов в арриергарде русской армии, прикрывая ея отступление пред сильнейшим врагом. Платов был гений побед, это был предмет обожания казаков!

Книжная версия главы