— VII —

Война в Пруссии.

Гравюра И. П. Жазе по рисунку А. И. Зауервейда. 1810-е гг.
У костра изображена группа калмыков, а на пригорке
в окружении казаков атаман войска Донского М. И. Платов.

Не долго наслаждался Матвей Иванович спокойной жизнью в созданном им новом городе. В то время, как он праздновал основание г. Новочеркасска, а потом перенесение войсковых регалий и канцелярии, на политическом горизонте запада скоплялилис черныя грозовыя тучи, одна страшнее другой. Наполеон, разгромив Австрию, готовился напасть на нашу союзницу Пруссию. Для раздвоения сил России он вооружил против нея Турцию. В ноябре месяце 1806 года наши войска, в том числе 7 казачьих полков, заняли все земли, лежащия по левому берегу Дуная, а на помощь Пруссии Россия выдвинула два корпуса под начальством генералов барона Бенингсена и графа Буксгевдена. Вскоре на полях Полтуска, Голомина, Чернова и Лопачина, дотоле наслаждавшихся спокойствием и тишиною, раздался гром оружия, полилась потоками кровь и обагрила мирную землю. Стояла глубокая осень 1806 года. Платов с 8 донскими полками спешил на соединение с русской армией; пять других полков под начальством генерал-маиоров Иловайскаго 5-го и Денисова 7-го с конною артиллерией в холодную зиму спешили туда-же.

В деле принял участие и атаманский полк. Платову поручено было командование отдельным отрядом казаковъ; но усиленныя откомандировки в конвои, проводники, вестовые и т. п. так обезсилили отряд, что у Платова оставалось под рукой не более 5 тысяч. Назначение казаков было — срывать пикеты, захватывать пленных, продовольствие и проч.

В этом с казаками не могла сравняться ни одна часть войск. По выражению иностранца де-Романо, казаки были "moucherons des armes", надоедливыя, больно жалющия мухи, мошки, комары для неприятельской армии: они быстро переносились на своих легких конях с одного места на другое по всем направлениямь, стараясь напасть на тыл неприятеля, работая пистолетом, шашкой и ружьем, а в особенности пикою. Они с успехом разстраивали ряды неприятеля, производили в них интервалы, давая таким образом возможность вторгнуться в них более тяжелым и сомкнутым войскам. И, действительно, казаки оправдали возложенныя на них надежды: захват продоволъствия, особенно сена и соломы, было прямым делом казаков, так как край был разорен, а союзники наши, немцы, прятали свои запасы. Душой казачьих подвигов в 1807 г. был Матвей Иванович Платов. Скоро война была перенесена в старую Пруссию, под Кенигсберг. Город Ейлау, оставленный несчастными жителями, попеременно видел в стенах своих то русских, то французов, но напоследок 26 января 1807 г. остался в руках первых: мужественный генерал Барклай де-Толли взял город штурмом. Главнокомандующий, осмотрев местность, выбрал позиции позади города и приказал поставить войска в боевой порядок. Согласно диспозиции, Платов распределил казачьи полки следующим образом: на правом фланге армии были полки Сысоева и Малахова, в центре — Андронова и Киселева, на левом — Иловайскаго 9-го, Грекова 19-го, Ефремова 3-го и Папузина; обе армии провели ночь под ружьем, в ожидании следующаго дня, долженствовавшаго решить судьбу Кенигсберга. Город Эйлау был нами оставлен. С наступлением дня многочисленныя французския колонны, предшествуемыя стрелками, устремились на русских. Несколько эскадронов французской кавалерии с помощью пехоты появились перед правым нашим флангом, как бы намереваясь обойти его, но были скоро отброшены артиллерийским огнем и стремительной атакой казаков. Французская гвардия, подкрепленная резервами, выступила из Эйлау и отчаянно устремилась на центр русских, стараясь его прорвать, но поражаемая стоящими на весьма выгодной позиции нашими батареями, не имела никакого успеха. Ужасный картечный огонь отдалял приближение. Целые баталионы легли на месте, другие по их трупам стремились вперед и падали, пораженные смертельным ударом. Шедший в начале битвы в лицо русских густой снег много способствовал успеху неприятеля и давал ему возможность приблизиться к нашей линии; но ничто не могло ее поколебать; она стояла подобно каменной горе, о которую разбивались тысячи волн. С полудня ветер переменился, снег перестал и мгла очистилась. Неприятел был опрокинут и бежал, оставив на месте несколько орлов и пушек. Во время штыковаго боя несколько эскадронов французской кавалерии бросились в образовавшийся в нашем центре интервал и, рубя направо и налево, с громкими кликами понеслись между первою и второю линиями. Атаман Платов приказал полку Киселева ударить на неприятеля. Не взирая на отчаянное сопротивление, эскадроны были уничтожены, кроме их командира и 20 рядовых, взятых в плен. Французы повели атаку на наш левый фланг и, имея большое превосходство сил, заставили его податься назад, но подоспевшия батареи графа Кутаисова и полковника Ермолова (впоследствии наместник Кавказа) остановили их успехи, и они в крайнем безпорядке, преследуемые донцами, бежали за Эйлау.

Ночь прекратила кровопролитное сражение. Во время битвы на левом фланге один французский эскадрон, отделясь от прочих, вздумал разсыпаться и действовать на манер казаков, но не приученные к таким маневрам французы были по одиночке забраны казаками.

Лавой и разсыпным строем могут действовать только казаки, и в этом их неоцененное достоинство. На первый взгляд непривычному к такому действию кавалеристу кажется, что эта безпорядочная скачка не может иметь в деле никакого успеха, но он скоро разубедится, когда увидит внезапно окруженные этой кажущейся нестройной массой свои эскадроны: спасения от казачьих пик не будет никому. Казачья атака лавой представляет нечто ужасное; редкия войска могут устоять от этого отчаяннаго натиска: нужно только в этом деле предоставить казакам полную свободу действий, отнюдь не стесняя их какими-либо каваллерийскими регулярными приемами. Применение к казакам регулярнаго строя губит их. Казак очень хорошо знает свою службу и умело пользуется всеми обстоятельствами, на первый взгляд кажущимися незначительными, но имеющими в данный момент большое значение. Он как бы чутьем понимает цель и намерения неприятеля и заранее ему подготовит неожиданный сюрприз. Природная опытность в боевом деле и сметливость казаков всем известны и даже оценены гениальнейшим из полководцев — Наполеоном. "Дайте мне только сто тысяч такой армии и я покорю весь мир", сказал он после известной атаки гвардейцев Орлова-Денисова. Этими достоинствами казаков не раз пользовался и прусский полковник Таттенборн, действовавший большею частью в тылу наполеоновской армии в 1807/8 г.г. с тремя казачьими сотнями из полка Сулина. В своих записках, составленных в 1811 г. (на немецком языке), он приводит поразительные случаи опытности и понятливости казаков. Таттенборн, не знавший ни слова по-русски, командовал отрядом казаков, в свою очередь не знавших ни слова по-немецки. "Я спешно отдаю вахмистру приказания, — говорить он — занять ту или другую выгодную позицию, терпеливо ждать приближающися неприятельский транспорт с конвоем, дружно напасть... или занять переправу, уничтожить лодки... захватить почту, казну... Тот, вытянувшись, смотрит мне прямо в глаза, в рот и шевелит губами, как бы затверживая что-то, и изучая мое выражение, тон голоса. Потом что-то отрывисто скажет, повернется, скомандует товарищам и казаки в точности выполнят мое приказание. Что казаки не знали немецкаго языка, я в том вполне убедился", — добавляет автор. Далее он говорить: "Не дай Бог, если русское правительство вздумает применять к казакам регулярный строй: оно погубить казачество навсегда. Нужно только давать им опытных руководителей, и хорошо бы, если бы они сами из своей среды выбирали их, а не навязывали бы им грубых неучей или неопытных мальчишек. Опытных руководителей родит война, а не школьная скамья или заслуги отца. Часто случается, что у героя отца дети выходят бездарными или вовсе идиотами", — заканчивает свои строки Таттенборн.

Как на пример природной боевой сметливости казаков школы Платова, можно указать на следующие два случая, бывшие в ту же прусскую войну. В сражении при Гейльберге, 29 мая 1807 г., наша армия, теснимая французами, отчаянно отбивалась, отстаивая занятыя ею позиции. Во время усиленнаго натиска несколько полков Денисова стремительно напали на неприятельские фланги и очутились далеко за линией. Вдруг из-за леска на них стремительно напали наполеоновские кирасиры, закованные в железные латы, со шлемами на головах. "Латники, латники!" раздалось среди казаков, пораженных дотоле невиданным войском. Казаки были молодые, недавно пришедшие с Дона. Кирасиры наскочили на донцов и начали крошить их своими тяжелыми палашами. Те ударили в пики, но последния ломались и гнулись, не пробивая кирас. Шашками тоже ничего нельзя было сделать. Казаки отчаянно боролись, но безуспешно: железные латы были непроницаемы. Вдруг в разгаре схватки один из казаков громко закричал: "братцы! сбивай колпаки!" Смекнули товарищи в чем дело и давай лупить пиками по шишакамъ; полетели шлемы на землю, а с ними и головы неуязвимых всадников. Не многие из них вернулись с поля битвы. (Казаки. Абаза).

Полк Кутейникова держал цепь на Нареве. Один разъездь полка высмотрел, что французский конный патруль на другой стороне реки имел обыкновение в одно время делать разъезды, возвращаться, останавливаться и варить пищу на одном и том же месте. Казаки выпросили у артиллеристовь "чиненку" (гранату) и, переплыв Нарев, во время отсутствия неприятеля зарыли гранату на месте, где те варили пищу, отверстием вверх, прикрыв ее пеплом. В известное время возвратившийся патруль развел огонь; жар коснулся пороха, и граната разорвалась; из сидевших у огня кто был убить, кто ранен, а остальные разбежались. Следившие за ними казаки переловили их и представили в полк. (Чуйкевич. Подвиги казаков в Пруссии).

Войны в Пруссии продолжались с попеременным счастием. Русския войска постепенно отступали к Тильзиту. Платов с своим корпусом прикрывал отступление. Не было дня или ночи, чтобы не происходило схваток с неприятелем. Казаки своими удалыми атаками ежечасно безпокоили полчища Наполеона и не давали им покоя. Сам атаман Платов всегда был впереди и руководил всем делом. В реляциях его главнокомандующему много фигурировало имен и фамилий донских героев, отличавшихся своими подвигами, и если бы их поименовать всех, то не хватило бы ни времени, ни места перечислять их. Во всех сражениях молодые не отставали от старых и даже в иных случаях превосходили своею храбростью и находчивостью. В схватке под г. Едвабно урядник Тропин, участвовавший вместе с отцом, вдруг узнал, что последний взят в плен неприятелем. Велико было горе Тропина-сына: любовь и жалость к родному отцу закипели в немъ; он не потерялся и тут же решил, или самому погибнуть, или выручить отца. Моментально он бросил товарищей и кинулся куда-то в сторону. Он знал, что пленных надо искать в тылу неприятельской армии, а потому, обыскав ея фланги, увидел едущих двух драгун и ведущих его отца, уже пешаго. Разгорелся Тропин и орлом налетел на врагов: одного застрелил, а другого свалил пикой. Отец быстро схватил лошадь одного из убитых, а сын захватил другую и, не смотря на преследования неприятеля, понеслись к своим полкам. За этот подвиг атаман Платов навесил на Тропина-сына георгиевский крест, служивший в одно время наградою и за храбрость, и за столь редкую сыновнюю любовь. В особенности для молодежи был примером Березовской станицы урядник Евсей Селезнев, прослуживший отечеству уже более 30 лет. Имея в действующей армии несколько сыновей, он в эту войну пошел охотою. Вид почтеннаго старца, сподвижника славнаго Суворова, воодушевлял донцов. В итальянском походе Селезнев неотлучно состоял ординарцем при знаменитом фелъдмаршале. Суворов любил его и никогда с ним не разставался в походе. Были минуты, когда Суворов, увлекшись битвой, попадал под пули и картечи, тогда Селезнев хватал его лошадь под уздцы и гнал назад. Князь сердился, бранился, грозил, даже не раз бил плетью, но преданный ординарец его не слушал и говорил: "не пущу, отец, прикажи — и без тебя все пойдем на смерть, а жизнь твоя дороже для нас! "

В Прусскую войну этот седовласый воин всегда носил перед полками войсковую хоругвь и своим мужеством подавал пример для всего войска. Ему всегда сопутствовал также закаленный в боях старик Обухов, Калитовской станицы (ныне Усть-Белокалитвенская). Он участвовал еще в семилетней войне, в первой и второй турецких, а в 1807 году пошел за сына. При этом нельзя не упомянуть и о поручике Гаврилове, убитом в сражении 24 мая 1807 г. при переправе через р. Алле. Этот замечательный воин, прослужа много лет отечеству, покрытый одиннадцатью ранами, жил преспокойно в отставке на Дону. Голос отечества, сзывавший на брань сынов Дона, встревожил стараго воина и он, не смотря на мольбы домашних, даже малолетних внуков, пошел на брань добровольцем. Гаврилов при слухе о войне ободрился, померкшие глаза оживились огнем юности, седая голова приподнялась выше, и он пошел в поход защищать честь и достоинство России. Тщетно друзья и родные упрашивали его остаться, представляя ему его дряхлость и раны, что Государь не требует от него сей жертвы, тем более, что сын его идет на службу. Гаврилов был непреклонен. "Друзья мои! " — говорил он, — "я иду на войну, чтоб научить моего сына, как разить врагов отечества, хочу видеть, как он будет следовать по стопам отцов своих. Рука моя, конечно, слаба и не в состоянии сбить всадника дротиком, но я буду при сыне и укажу ему, как управляться с врагом". Старик сдержал слово. В ночных партиях. на пикетах и в разъездах, нигде не отставал он от сына, и тот, наученный столь опытным наставником, во многих сражениях проявлял чудеса храбрости (Чуйкевич). Жители разоренной Пруссии первоначально с недоверием относились к русским войскам, а в особенности к казакам, и прятали от них продовольствие и всякие запасы, но увидев, как эти храбрые воины бьются со врагом и умирают на чужой земле вдали от родины, защищая их от нашествия Наполеона, прониклись к ним уважением и повсеместно стали выказывать чувство преданности. Молодое поколение, в особенности учащиеся в местных школах, после удачной атаки казаков, всегда встречали их радостными восклицаниями, слагали про Платова песни и кричали русское "ура". При приближении отряда Платова к какому-нибудь городу или местечку все школьники выбегали к нему навстречу и пели сложенныя ими песни на манер казачьих, восхваляя в них храбрых своих защитников. Во время битвы под Пассенгеймом все школьники вышли из города и остановились на горе, наблюдая за ходом битвы, решавшей участь их города. Казаки возвратились с победою; тогда эта маленькая колонна двинулась с песнями к ним навстречу и, увидев женщин, несших в город на продажу молоко, с казачьим гиком атаковала их, отняла молоко и передала казакам, страдавшим от жажды.

Книжная версия главы