Приготовлениe донцов к походу в 12 году.


Император Александр Первый	Наполеон Бонапарт

Безплодная борьба двух народов скоро окончилась свиданием императоров Наполеона и Александра 1-го в Тильзите и мирным договором, заключавшимся в общих чертах в том, что России предоставлялся весь восток с Финляндией, балканскими государствами и частью Турции, с которой еще велась война, а Франции запад.

Вообще в основе всякаго политическаго союза лежит общность вражды двух договаривающихся держав против третьей; Александр I не мог простить Англии, что она смотрела на коалицию воюющих против Наполеона европейских государств, как на орудие для защиты своих собственных интересовъ; с другой стороны, Наполеон питал к Англии самую непримиримую ненависть за ея против него козни в Европе и Египте. И вот Александр и Наполеон соединились в общей ненависти к Англии. Союз был быстро заключен. Они впервые увиделись на ошвартованном среди Немана плоту, построенном нарочно для их встречи. Они взаимно осыпали друг друга знаками самой задушевной дружбы. Молодой Александр был очарован Наполеоном, как высшим существом, которое силишься понять или разгадать, а Наполеон пускал в ход все оболыцения, чтобы пленить восторженного царя. Они поделили между собою Европу. Наполеон посулил царю территориальное обогащение в Финляндии на счет Швеции и в балканских княжествах на счет Турции; взамен царь согласился признать все завоевания Французской империи и все королевства, созданныя Наполеоном. По тайному пункту договора он обязался соблюдать блокаду, т. е. строжайше закрыть все свои порты англичанам. Как смотрели на этот союз передовые люди России того времени, — не входит в задачи настоящей статьи, но только атаман Платов этим был крайне недоволен и даже открыто высказывал свое мнение по этому поводу. "И чаво якшается наш батюшка-царь с этим капралишком! Уж он подведет его, я вам скажу, как Бог свят, подведет!" Косо смотрели некоторые генералы за такое суждениe на Платова, но тот стоял на своем. Раз на обеде у Коленкура, французскаго посланника в Петербурге, было большое собрание русских и иностранных вельможъ; среди них был и Матвей Иванович Платов. Обед был устроен по случаю получения Коленкуром большого портрета Наполеона в короне и порфире. Все восторгались портретом и сыпали по адресу Наполеона безчисленныя похвалы. Вот вошел в залу Платов, огльдел портрет, и вымолвил: "эким шутом намолеван"... Все переглянулись и остолбенели. Послышался шепот. Платов ушел. Коленкур тотчас же поехал с жалобой к государю. Обиделся Александр Павлович на донского атамана и велел позвать его к себе. Платов явился в полной парадной форме. Видит государь перед собою генерала от кавалерии, мужественнаго донского богатыря с орлиным взором, в голубом атаманском мундире, украшеннаго многими орденами: св. Александра Невскаго, св. равноапостольнаго князя Владимира большого креста I степени, св. великомученика и победоносца Георгия большого креста 2 класса, св Анны I степени, Чернаго и Краснаго прусских Орлов и св. Іоанна Іерусалимскаго, с бриллиантовой саблей у бедра, пожалованной великой Екатериной, и смутился царь: как дать такому заслуженному воину выговор и за что же? за портрет недавняго врага России Бонапарта.

— Матвей Иванович! - сказал государь: - ради Бога я вас прошу, будьте осторожней. Мы с Наполеоном в союзе; не трогайте его, а то опять пойдет война, польется кровь...

— Слушаю, ваше величество! сорвалось, не утерпел. Не люблю я эту лису, Коленкура, и его... Я давно отказывался от их иноземной хлеба-соли. Мы не рождены для супов... еда наша —хлеб да каша!.. Буду помалкивать пока...

Тем это дело и кончилось.

После мира с Наполеоном Платов с донскими полками был командирован на Дунай, где война с Турцией велась неудачно. Наконец в 1811 г. главнокомандующим был назначен Кутузов, сподвижник знаменитаго Суворова. Этот даровитый полководец, устроив засаду около Рущука, наголову разбил турок и вскоре принудил их заключить с Россией мир, 16 мая 1812 г., т. е. в то время, когда Наполеон деятельно готовился к походу на Россию.

Император Александр I был в Вильне, когда прилетел от князя Куракина, русскаго посланника в Париже, гонец с донесением о готовящемся нашествии французов и о планах Наполеона. Маршал Даву с отрядами Морана, Фриана, Гудона, Дезе и Кампана стоял уже на берегах Вислы.

— „Так значит, война! — сказал государь, читая донесение, — "я этого ожидал... Я приготовился, и Россия найдет в себе мужество перенести, с Божьей помощью, этот страшный удар..."

Гонцы полетели во все концы великой России. Матвей Иванович Платов послал приказ на Дон о выступлении в поход всех служилых казаков. Наказным атаманом в то время на Дону был генерал-маиор Андриян Карпович Денисов, управлявший за отсутствием Платова всем войском Донским. По приказу войскового атамана он в самое короткое время выставил в действующую армию 26 донских полков.

Наполеоновския войны, вся эта бранная эпоха начала XIX века, дали возможность казакам доказать всему миру, что они достойны уважения, достойны любви к себе и забот...

Тяжел был 12-й год для донского казачества. Каждый день скакали курьеры от Платова к Денисову, а от него по станицам войска с приказанием о скорейшем выступлении в поход.

Кряхтя и охая, садились старые полковники, ветераны екатерининских войн, на своих косматых маштаков и комплектовали полки.

По всем станицам было оживление, все приготовлялись к походу. Полковники, согласно получаемых инструкций, требовали однообразной форменной одежды. Чекмени должны быть у всех синие, застегнутые на крючки, чакчиры широкие (штаны) с цветным лампасом, кивера барашковыя с длинным шлыком и этишкетом. Цвет шлыка и лампаса, а также выпушек на рукавах и воротнике должен быть по полкам — красный, желтый, оранжевый и лиловый,. (Атамань Платов. Краснова). Пики красныя, сабли одинаковыя, ружья кремневыя, драгунскаго образца.

Так требовали полковники, но требования их никем не исполнялись, и на смотрах полки горели как маков цвет. Являлись, в кто что мог надеть: в красных, желтых, голубых и других цветов кафтанах и чекменях. Были мундиры даже иностранных полков, отбитые у неприятеля в минувшия войны. Иные щеголяли в черкесках, иные надевали короткия гусарския куртки, были и высокие, и малые сапоги, были просто валенки. Одни выезжали на кровных арабских, персидских и турецких жеребцах, другие же на своих доморщенных толстопузых маштаках и кобылах. Многие офицеры и даже полковники не знали команд. Одни командовали: — "с Богом, ступай!" — другие — "ну трогай!" — третьи по регулярному: — "равнение направо, шагом ма-арш!" Но казаки последних команд не понимали и стояли не двигаясь с места, пока офицер или полковник такую команду не переводил на более удобопонятный казачий язык, вроде: "Да иди же, чорт те дери!" и сотня или полк нестройной колонной с песнями двигались в поход Но не смотря на эту кажущуюся безпорядочность, донские полки представляли из себя грозную силу, с которою в скором времени пришлось серьезно считаться хорошо обученным всякому строевому искусству неприятельским кавалерийским полкам. Среди безъусой молодежи много было бородачей, уже смотавшихся в седьмом году на Неман и Пруссию, много было таких, которые знали Дунай не хуже родного Дона и на практике изучившие артиллерию и фортификацию. Попадались и такие, что без компаса во всякое время, даже вь глухую пасмурную ночь, безошибочно могли определить все страны света, в лесу, болоте, степи... говорили на чисто немецком и французском языках, разрубали на карьере шашкой барана, попадали пикой в брошенный вверх пятак и без промаху стреляли. Одним словом, большинство из казаков владели в совершенстве всеми теми качествами, которыя так необходимы на войне для легкой иррегулярной кавалерии, но не могли, вернее не хотели усваивать те безполезные приемы, которые начальство того времени старалось привить драгунским полкам.

Донские полки должны были к маю месяцу быть у Гродно и явиться на смотр самого Платова, гласил приказ по войску. И казаки спешили с выступлением в поход. Так как дорога до Гродно лежала по местам населенным, то начальство совсем и не заботилось о продовольствии войск, а вполне надеялось на изворотливость и смекалку казаков. Полки отправлялись звеньями, т.е. по частям и и по разным дорогам. Обыкновенно полковник, собрав свой полк, говорил, что к такому-то числу быть в Белостокской области у такого-то города. "Смотри, ребята, веди себя хорошо, как того требует служба и честь казачья, а коли ежели что, никак либо что, али там что-либо того — запорю! как Бог свят, запорю, не погляжу, на ком какия ригалии. Ну, с Богом, ступай!" И полки шли и шли. Длинна дорога до Гродно. Приходилось донцам и голодать, и терпеть всякия лишения. Опытные и бывалые урядники дорогой учили молодежь военной хитрости и смекалке. Голод учил их, как обращаться с жителями: где брали силком, где хитрецой, где просьбой, а где и покупали на взятыя из дома деньги. Всего полка деревня не прокормит, а десять, пятнадцать человек деревня с удовольствием примет. И полки шли частями от селенья к селенью, делая в день по 40 и более верст. По свойственному русским людям гостеприимству, казака везде радушно принимали в хату, кормили его и слушали его замысловатые, фантастические разсказы про горы "высоченныя и страшенныя", что доводилось им проходить, про горы "иголъныя и сахарныя", откуда сыплются иглы и добывают сахар, про белую арапию и двухголовых людей, про колдунов и чертей... или про вурдалаков и упырей, которых в Молдавии встречали, про покойников и еретиков, которых земля не принимает... И раззинут рты простоватые хохлы, слушая вранье казака, а тот знай себе уплетает или голушки с салом, или вареники со сметаной и еще с большей охотой несет всякую чушь своим темным слушателям.

— А може пан-казак и самого биса бачив? — полюбопытствует какой-либо хохол, пользуяс минутной паузой, когда разсказчик прожевывает огромный вареник, больше его ладони.

— Видал, много раз видал и за рога его таскал.

— А який же вин будэ?

— А вроде человека, только на голове рога и ноги козьи; на шее грива и по спине длинная шерсть и перья... пуза голая.

— Ось який страшенный, — удивляются хохлы.

— А може пан-казак и на войни був? — любопытствуют хохлы.

— Как ни быть, был. Всю жизнь воевал.

— А и пули бачив? из ружа штрыляв?

— Как не стрелять, стрелял. И пикой колол и шашкой рубил. Чик — и голова летит. А пули, что бчелы: жи, жи... так мимо головы и летят.

— Борони Боже, як в око попадэ! — крестится и шепчет хохлушка, стоя у припечка с ухватом, готовая ко всяким услугам такому необыкновенному воину, что и чертей за рога таскал и головы рубал, даже и пуль не боялся.

А казак давно сыть по-горло; он уже спрятал за голенище ложку, которой ел "голушки", высыпал уже в кормушку для коня целый четверик овса, что хохол приготовил для посева, даже в чуланчике успел погладить по чем следует молодуху и шепнуть ей на ухо кое-что.

Так кормились донские полки, стекаясь к границам Варшавскаго герцогства весной 1812 г.

Книжная версия главы