Донские областные ведомости
№ 86/17.4.1913 г., стр. 2-3
Евграф Савельев
Бессловесные
„Тихо плетесь вы мелкой
рысцой
И возбуждаете смех
у иных”.
То, что я намерен описать в этой небольшой заметке, давно уже известно каждому, примелькалось в глазах еще с детства и для большинства лишено всякого интереса, но все же я намерен поднять снова этот грустный вопрос во имя сострадания и справедливости.
В силу ли тысячелетней привычки, по врожденной ли жестокости, наконец, по недостатку развития, но почти повсеместно наблюдается самое бессердечное и позорное отношение к лошади, волею судьбы попавшей в руки простолюдина.
Кому неизвестны жизненные взгляды крестьянина, смотрящего на живое существо, как на вещь, из которой необходимо выколотить как можно больше прибыли при наименьшей затрате корма и ухода?
К сожалению наш в достаточной мере некультурный простолюдин совершенно не берет в расчет, что лошадь, хотя и стоит на лестнице творения гораздо ниже человека, но все же по Высшему предопределению, такое же как и он, – живое существо: чувствующее, понимающее, ощущающее и страдающее – творение Божие.
Не уясняется в достаточной мере и тот простой, но в материальном отношении важный и засвидетельствованный многими специалистами факт, что, при небольшой затрате терпения и сострадания, продуктивность работы нормально содержимой лошади повышается чуть не вдвое, а следовательно и польза от нее удваивается.
Но, как я уже сказал выше, для нашего простолюдина все эти рассуждения не более как пустой звук, и он по закоренелой дедовской привычке выжимает с тупым и безжалостным усердием в два три года из своего коня то, чем бы мог с гораздо большей выгодой для себя пользоваться несколько лет.
Правда существуют где то общества покровительства животным, взявшие на себя охрану бессловесных тварей Божиих.
Но с одной стороны состав их весьма немногочислен, во вторых, про деятельность их что то мало слышно, и, в третьих, – самых главных, – в тех немногих случаях заступничества, где случается чинам этого общества выступить с требованием прекращения истязания животного, они, увы, не встречают сочувствия ни со стороны низших полицейских агентов, обязанных по закону оказывать в этих случаях всякое содействие, ни со стороны собирающейся на шум публики, предпочитающей скорее глазеть и ротозейничать, словно на веселое представление, на бесчеловечные истязания зверем хозяином часто больной и разбитой лошади, чем разумным и внушительным словом постараться пробудить в нем Божию искру.
Общество, состоящее из интеллигентных и просвещенных людей, конечно обязано блюсти моральные законы, не допускать их нарушения и, уже в силу своего возвышения над толпой, смягчать и останавливать дикие проявления низших классов, часто не умеющих отличить левой руки от правой.
А что делает наше общество в этом направлении?... Какие меры принимает оно при виде дикой и гнустной расправы?
Возмущается... и проходит мимо, чтобы дома перед обедом взволнованно рассказать, с некоторым даже пафосом в голосе, о происшедшем на его глазах „новом доказательстве некультурности нашего мужика”...
А воз все же и ныне там.
Скажите, дорогой читатель, не обращала ли на себя невольно вашего взора и не вызывала ли в душе сострадания картинка, вроде следующей?
Крутой подъем.
Чрезмерно загруженный, благодаря жадности обладателя, нелепо наваленный воз, запряженный худой заморенной лошадью с страдальчески мутными, ввалившимися глазами, дрожащими разбитыми ногами, покорно под свист безжалостного кнута до изнурения карабкающейся, скользящей и падающей на колени...
Посмотрите, как старается бедное животное угодить обладающему им извергу и из сил надрывается втащить непомерную тяжесть на гору...
Вот лошадь остановилась, тяжело поводя потными ввалившимися боками...
Минута истощения... организм, живой организм настойчиво требует хотя минутного роздыха...
Свистит кнут без перерыва.
Зверь-человек хлещет попавшее ему в руки создание по чему попало; норовит ударить по наиболее болезненным и чувствительным местам, словно он не знает, что лошадь нуждается в минутном отдыхе...
Но на отупевшее от ежеминутных побоев животное кнут уже не производит желаемого действия; оно лишь дрожит всем своим избитым страдальческим телом и жалобно оглядывается на своего бессердечного мучителя...
Тогда начинается еще более возмутительная картина, часто на глазах спокойно, а может быть и с наслаждением (того же мужика) наблюдающего ее полицейского.
Зверь-человек все более и более свирепея, начинает изо всей силы бить острыми носками своих полупудовых сапог беззащитную лошадь в живот и грудь...
Напрасные ухищрения...
Терзаемое животное делает сверхестественные усилия: надрывается, стараясь сдвинуть непосильную кладь, но безрезультатно.
Не помогают и обильно сыплящиеся удары поленом по крестцу, удары при которых ясно слышен, сотрясающий нервы интеллигента, хряск костей...
И вот, наконец, словно налюбовавшись вдоволь этой интересной и приятной картиной, многие из публики, и полицейский, и даже мучитель хозяин берутся за воз.
Глядишь, несколько шагов помощи, и измученное животное самоотверженно с налитыми кровью от ударов и натуги глазами, кое как вывозит на гору тяжелую ношу...
Что же сделали вы, читатель, натолкнувшись на подобную этой картину...
Разумеется, отвернулись, с отвращением наградили жестокого мужика рядом нелестных для него эпитетов и только...
А не говорю уже про извозчичьих лошадей, этих несчастных созданий, один вид которых пробуждает в душе отвращение к услугам их долгополых хозяев.
Достаточно вообразить себе вид любой извозчичьей биржи, где понуря головы стоят на разнообразно и причудливо искривленных, но только не прямых ногах, тощие васьки и гнедки, почти все без исключения больные и негодные к легковой езде.
Достаточно вспомнить тот, излюбленный нашими извозчиками, несложный метод езды, когда возница сидя на козлах, без всякой цели безостановочно дергает за поводья и махает кнутом, ежеминутно проезжаясь этим национално русским инструментом по худой и острой спине своего единственного кормильца и поильца.
Но всего трагичнее то тупое равнодушие, выработанное многолетней привычкой к страданиям, с которым тяжело плетущаяся на больных и разбитых ногах жалкая лошадь относится к этим жестоким надергиваниям и, кажется, взгляд ее покорный и безстрастный не в состоянии выражать уже ни жалобы ни упрека...
Где же вы, охранители бессловесных существ... Почему не слышно вашего гуманного голоса?..
Обратимся к религии...
Религия гласит еще ветхозаветными устами пророка Моисея:
„Если увидишь осла, врага твоего упавшим под ношею своею, то не оставляй его: развьючь вместе с ним” (гл. 23 § 5).
„Шесть дней делай дела твои, а в седьмой день покойся, чтобы отдохнул вол твой и осел твой. (гл. 23 §12).
А в христианской религии прямо сказано:
„Блажен иже и скоты милует”.
Следовательно, религия не поощряет зверство над животными, православная же церковь строго за это осуждает.
А вот что гласит по этому же поводу русское законодательство:
В законе ясно сказано, что всякий, подвергающий животное напрасным мучениям и истязаниям, указанным ниже, подвергается по приговору суда денежному штрафу до 100 рублей или же соответствующему аресту.
Кроме того, из приведенных ниже статей закона видно, какие именно деяния признаются подлежащими преследованию судом.
Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
5060. Всем чинам полиции вменено в обязанность иметь наблюдение за исполнением утвержденных Министром внутренних дел правил общества покровительства животным и оказывать полное содействие чинам сего общества, по предъявлении ими установленного для сего обществом билета, против нарушителей этих правил. (Цирк Мин.вн.дел 17 анваря 1866 г. № 20). Правила Российского общества покровительства животным, утвержденные Министром внутренних дел.
1) Запрещается употреблять на работу животных, видимо больных, изувеченных, имеющих раны и хромых.
2) Не дозволяется наносить животным удары твердыми или острыми орудиями (дубинами, крючками и т.п.), а бить по голове и по животу вовсе воспрещается.
3) Запрещается накладывать груз слишком тяжелый, явно несоответствующий силам животного и состоянию дороги.
4) Не дозволяется никому по городу ездить вскачь, как порожнем, так и с седоками, а в особенности с тяжелой кладью.
5) Воспрещается привязывать лошадь арканом, накинутым на шею, к возу, впереди идущему, в том случае, когда лошадь, находящаяся в упряжке, едва в состоянии тянуть груз.
6) Не дозволяется возить телят и другой мелкий скот мучительно для него уложенным, как например, одно животное наложенное на другое, со свешанными или бьющемися о телегу головами, и возчику запрещается садиться на этих животных.
7) Упавшую в упряжи лошадь, воспрещается подымать ударами кнута, но непременно распрячь ее, если пособие руками окажется недостаточным.
8) Вообще, воспрещается всякое мучение каких-либо животных и всякое жестокое с ними обращение.
О суждениях по этому вопросу нашего общества нечего и упоминать, ибо всякий мало мальски цивилизованный человек с негодованием отзовется о каких бы то ни было истязаниях беззащитного животного, раз эти действия не вызваны научной необходимостью или самозащитой.
Следовательно, когда и религия, и закон, и само общество на стороне покровительства беззащитным существам, вся остановка лишь в более или менее скором осуществлении и жизненной организации защиты животным.
Не надо забывать лишь самого главного, а именно, что нуждающиеся в нашей защите животные бессловесны и не имеют возможности о себе напомнить, а у лиц, берущих на себя неблагодарную задачу, – напоминать обществу о различных деффектах нашей жизни, слишком мало времени для специальной и настойчивой разработки этого вопроса.
В заключение не могу не указать на желательность возможно энергичного искоренения вышеуказанного зла и в видах воспитательных, так как ничто так не способно озверить и притупить лучшие стороны детской души, как вид поощряемых мучений живого существа.
А подобные сцены наши дети чуть ли ежедневно наблюдают на улицах города и, думается, не вынесут из подобных лицезрений ничего, кроме душевной черствости и жестокости, зародышей бича нашего века, – беспринципного, бездушного эгоизма.
С.Азъ