Воспоминания о Германии
Дорогая Кристина!
Я проснулся рано утром еще до петухов. Старикам спать много не полагается, так что заснуть даже не старался, просмотрел мою е-почту, написал короткое письмецо Мише Скворцову в Калифорнию и спустился со второго этажа с Доли в кухню.
Каждое воскресение я приготовляю обед и приглашаю гостей. Сегодня я пригласил старого, почти что слепого, белградского гимназиста Вову Иванова, тоже гимназиста, Жоржа Белика и однокашника-кадета Юру Ольховского. Всем нам вместе 340 лет, все мы одиноки и ко мне с удовольствием приезжают прямо из церкви, а сегодня даже со Святой водой...
За обедом долго мы болтали и вспоминали сраженья второй великой войны. Жорж и Юра сражались на Балканах и у Власова, а я был штатским, тем не менее отпробовал в бомбоубежищах Мюнхена хорошую порцию американских бомб.
Я приехал в начале сороковых годов в Нюрнберг, устроился на работу и даже записался в университет, который еще работал, несмотря на войну. Но университет разбомбили и мне пришлось переезжать в Мюнхен, где университеты еще работали. Мне было 22 года, был свободным как ветер и, как это вам не покажется странным, оплачивал мои расходы, из собственного тощего кармана.
Но в Мюнхене меня ждала судьба-Немезида. Мой новый начальник провел меня по всем кабинетам строительной компании и в одной из зал познакомил с фройлайн Татианой, которая была там за чертежницу и с которой был я хорошо знаком по Белграду. Я был поражен встречей и маленьким миром, в котором мне пришлось пережить не только бомбы, некоторые из которых разрушали целые блоки старинных домов старого Мюнхена, но и такой невозможной встречей..
/Мои три квартиры были сожжены и разрушены и мне пришлось искать последнюю уже благополучно женатым на Татьяне Савельевой/.
Первый год в Мюнхене был спокойным, работа интересной, легкой и моих денег мне хватало не только на квартиру и питание в
ресторанах, но даже на кинематографы, театры и экскурсии по южной Германии в обществе русских /и болгарских/ студентов. В большой компании молодых беззаботных студентов мы гуляли после ужина в ресторане с гитарами по затемненным улицам и большим паркам красивого города. А немцы в те времена наступали в России и мы ожидали, что освободят они ее и мы поедем туда молодыми инженерами.
Мы понимали, что война с Россией делала нас врагами Германии. Но Германия же воевала не с Россией, а с большевистской безбожной СССР.
Некоторые из нас даже поступали в немецкие ряды, освобождающих Россию от
коммунистического ига. Жорж Белик, например, поступил в Балканский Русский Охранный Корпус и воевал там несколько лет, получив даже немецкий железный крест за храбрость. Мой отец оставил мою мать одной дома и поступил в этот Корпус «освобождать» родину. Но все они были обмануты, в Россию освобождать ее они не попали и очень многие погибли в окопах Боснии и Албании. А молодые инженеры попали в Южную Америку!
Хоть я в немецких рядах не воевал, меня многие в теперешней России, сокрушенно вздыхая, считают изменником, но, конечно, мне об этом открыто не говорят. Некоторые мои русские друзья, суворовцы и нахимовцы, глубоко вздыхают, не говорят, но, поглаживая свои ордена и медали, подумывают: хор-р-роший парень, но вот, поди`ж ты, ......!
В Германии я слыл тоже врагом и изменником. Нам там не позволили повенчаться. Feindlihe auslaender. Пришлось проехать в Югославию, повенчаться в старенькой русской церкви и провести медовый месяц с моими дорогими стариками. Для немцев я был «auslaender», а для них я был дорогим сыночком и были они счастливы, что нашел я такое «золото» в Германии. «Ай да Боба, молодец: учится и нашел себе хорошую жену в Германии. /По Пушкину – «полячку младую», а у меня – казачку младую/.
Был и я доволен, хоть поздно сообразил, что потерял свободу и скоро, скоро свалятся ко мне на плечи четыре галченка, которых моей маме даже не пришлось
понянчить. Но с некоторыми из них пришлось мне прятаться по бомбоубежищам, лететь на военном самолете над Атлантическим океаном. В те времена не было разовых пеленок и пришлось мне стирать их и в Европе, и в Южной тропической Америке, и в американском самолете. Свалились мне на голову и коклюш и другие детские болезни, мои болезни и даже серьезные операции. Гитару пришлось бросить и заменить ее киркой, пришлось побывать и в театрах, но не зрителем, а маляром и простым рабочим.
Все это пишу я вам не для того, чтобы меня пожалели. Все невзгоды я вам не описал. Их было много. Не жалейте меня: я променял золотую свободу на золотой жизненный опыт, на большую семью. Сейчас я одинок в моем большом доме, но не проходит дня чтобы не появился у меня какой-нибудь из сыновей с новой шиной для моего старого автомобиля; заботливая невестка с припасами из супермаркета, с
корзинкой апельсинов, с новой рубашкой или не по моей мерке штанами; приходят внучки и уже делают замечания: не побрит, наверное сегодня не купался, почему убираю за собакой, а Марина смотрит телевизор? И только правнуки, пока что, довольны и погоняют меня как лошадку, сидя у меня на плечах и требуют пепси колу. Эта ноша для меня тяжела и приятна – дожить бы
только до ста лет и побывать у них на свадьбе...
Борис Плотников, 21/01/07/12.01 a.m. |