Матери – казачке
25 ноября в России отмечается "День матери". Многие считают, что этот праздник появился в советское или постсоветское время. Однако на Дону его праздновали в дореволюционное время, только 21 ноября. Он назывался "День донской казачки". Отмечали его в станицах, а в ХІХ - начале XX века широко и в городах. Главный бал - донской бал проходил в собрании Армии и Флота. Туда приглашали живших в столице казаков всех войск, юнкеров, офицеров казачьих гвардейских полков, чиновников, студентов, ученых. Программа праздника включала участие артистов казаков: исполнялись донские песни, танцевали казачьи танцы. Как видно, несмотря на столичную жизнь и новомодные танцы и песни, в праздничные дни правление Войска Донского уделяло большое внимание народному творчеству.
Дончихи-курсистки организовывали богатый и изысканный буфет со станичными деликатесами. На донских балах своей красотой всегда выделялись казачки. На Дону сложился особенный образ женской красоты. Известный историк Д. Сухоруков с восхищением описывал казачек: "Представьте красавиц роскошной Азии, смешанные вместе черты черкешенок, турчанок, татарок, русских и тогда получите общее понятие о красоте обитательниц Дона. Пламенные черные глаза, щеки, полные свежей жизни, величайшая опрятность и чистота в одежде. Они, как и все женщины, любили наряды, румянились, когда выходили в гости или в церьковь"
А П.Н. Краснов в произведении "Домой" описывает казачку: " …казачка. Что может быть красивее? Высока, стройна как молодая раина… Грудь была очерчена желтоватым шелком легкой блузки. Английская суконная юбка цвета пыли легко облегала стройные длинные ноги. Совершенно черные громадные глаза, в них темно-коричневый агатовый раек с черным глубоким зрачком в темном обводе смуглых трепещущих век с длинными ресницами под широким размахом черных бровей. Под красным бархатом губ видны ровные белые зубы. Смуглые щеки обнаружили глубокие ямочки у рта." /"Казачкам"/.
Дамскому Комитету Казачьего Союза
"Казачка, казачка" - желанное слово,
В нем музыка, радость, волненье и свет.
Пусть доля казачья бывает суровой,
Но слава не меркнет в мелькании лет.
Великая слава сияла в Азове,
Где жены-казачки дрались на стенах.
Любимые лица лишь были суровей,
В крови и огне незаметен был страх.
Тяжелые годы войны и лишений
Казачки несли на усталых плечах.
Их мысли летели стадами оленей
О них, ненаглядных своих казаках,
Сквозь черные дымы станиц разоренных
Походным порядком с мужьями ушли,
В сердцах, с малолетства любовью
зажженных,
Святую любовь, как алмаз, пронесли,
Они в зарубежье все те же и те же.
Наследье далеких прабабкиных лет
Их души ласкает, волнует и нежит,
Дает им в сомненьях достойный ответ.
Спасибо Вам, Нины, Евгении, Веры,
Храните с молитвой отеческий дом.
Спасибо за все и за то, дорогие,
Что муж остается на век казаком.
Казачки
Заветы старины в семье казачьей
Хранились свято испокон веков.
Обычай хлебосольства куреней богатых
Прославил Край родных отцов.
Заботливо хозяйка домом управляла,
Растила по старинке своих детей.
Работы все в полях справляла,
Кормила, холила коней...
Казачек все любили, уважали,
Как спутниц храбрых в жизни и в бою.
Им почести повсюду воздавали
Так было на Кубани, Тереке, Дону!
До наших дней дошли сказанья
О славных прародительницах наших,
Отважно дом свой от набегов
Врагов коварных защищавших.
Прелестный образ казачки молодой
Воспет не раз поэтами в стихах .
С ее чарующей восточной красотой
Оставил след в восторженных сердцах!
1960 г.
Посвящается матери - казачке
Кончаешь жизнь свою в святом углу
Пред старой, темною иконой,
Не покоряясь лжи и злу,
Кладешь ты мерные поклоны.
Глаза твои, бесцветные от слез,
Последний раз хотят увидеть сына,
И бьет по сердцу старому вопрос:
Вернется? Иль навек погинул?
Я не забыл старуху мать свою,
И песни те, что пела мне над зыбкой,
Наученный тобой, теперь тебе пою
То с болью грусти, то с улыбкой…
Я знаю, ты отдала бы все,
Чтоб только видеть синь полков казачьих,
Всю мощь в руках детей, взведенное ружье
И лавы вольные в победном скаче.
Ну, потерпи, взойдет свободы солнце –
В историю мы впишем дивный сказ,
Рукою бледною откроешь ты оконце,
Увидишь синий стяг, алеющий лампас.
Казачья легенда
Давно, страсть давно, ах, и в те времена
Морила, губила, сжигала война.
Несчетные вражьи сходились полки
И шли безудержно до Дону-реки.
Казачья им сила навстречу пошла
И в схватке неравной в степи полегла.
А враг, нагруженный добром не своим,
Шляхами небитыми тронулся в Крым.
И вышла Наталья, казачаь мать,
Ах, сына Степана по Полю искать.
В соседней станице, сожженной дотла,
Мать мертвого сына под вязом нашла.
А рядом, сраженный казачьим копьем
Татарин израненный, с мертвым конем.
Метался в предсмертной борьбе на траве
И кровь, ох, на бритой его голове.
Он шепчет чегой-то – су-бер аль су-бар…
Напиться так просят у них, у татар.
И кинулась мать, чтобы сына обмыть,
Татарина хочет она напоить,
Могилку бы вырыть -да руки дрожат,
И катятся горькие слезы, как град.
И бредит татарин. И солнышко жжет.
А ворон-могильщик и кружит, и ждет.
И кинулась снова казачая мать,
Татарина хочет она приподнять,
Он в латы закован, подбитый орел,
И ей не под силу. Тяжел, ох, тяжел!
Татарскою саблею, слабой рукой,
Мать роет могилку, а слезы - рекой.
Но дело свое до конца довела,
И сына зарыла, и Отче прочла.
И снова к татарину: "Боже ты мой,
Никак не поднять - агромадный такой!
Поди, у него-то маманя его
Все ждет - не дождется сынка своего.
Хоть нет его, Степушки, Господи, нет,
Нехай очунеется этот Ахмет!
Ох, нету в живых моего казака,
Нехай хучь татарка дождется сынка!"
И хочет татарина вновь приподнять...
И все это видела Божия Мать.
И кинулась к Богу-Отцу в небесах,
Просила Его со слезами в глазах
И сбилась... и начала горько рыдать,
И хочет Наталью Ему показать,
Что сына зарывши в землице сырой,
Татарина поит водой ключевой.
И видит: Господнею волей святой
Поднялся Степан из земли из сырой,
Подходит к сраженному в битве врагу
И матери шепчет: "Постой, помогу"
И с матерью вместе Ахмета подняв,
Кладет на ковер из лазоревых трав.
Не знает Наталья, казачая мать,
Смеяться ли ей иль от счастья рыдать:
Господь бесконечных неведомых сил
Степана ей, сына ее, воскресил!
Татарин спокойно лежит на траве,
Нет крови на бритой его голове.
Уснул он, спокойно Ахметка уснул,
Вернется он снова в родимый аул,
Расскажет: в далекой стране казаков
Сраженных на землю не мучат врагов.
Дадут и поесть, и напиться дадут,
У них, казаков, там – лежачьих не бьют!
И если кто думал – народ их убит,
Напрасноы Господь казаков воскресит.
И в мирном труде, не в кровавом бою,
Державу Казачью построят свою.
И ушел на чужбину, быть может, губя
И себя, и тебя, бесконечно любя"
("Донец" – Чехословакия)
5-11 декабря 2005 г.
Для попавших на страницу из поисковика - перейдите к просмотру раздела по этой ссылке