Евграф Савельев

Славная годовщина.

Вчера, по искони заведенному обычаю, в древнем гнезде Донского казачества, Монастырском урочище, совершалась на казацких могилах торжественная панихида „о православных Донских воинах, покоривших Российской Державе Азов и защитивших его с православными храмами”, как говорится в церемониале, „от Агарян.”

Давно это было и быльем поросло, но память о подвигах прадедов живет до сих пор в сердцах истых казаков и каждый год в субботу перед 1 октября на этих героических могилах раздаются громовые залпы, звуки Божественной службы, хватающие за душу печальные аккорды заупокойного пении и родные напевы старых, милых сердцу былин.

Славен и силен в то доброе старое время был Седой Дон и далеко гремела казачья слава по степям, докатываясь до самых царьградских стен, приводя в смущенье гордых султанов. Летела словно на крыльях говорливая молва о храбрых Донцах и на запад, и многие чубатые головы, упрямые и гульливые „мандрували до Дону, до вильности козацкой”, и дрожал в бессильной панской ярости нетерпеливый пустоголовый лях. Неслась слава казачья и к северу, и дивились ей, покачивая степенно бородатыми головами сановные московские бояре, и гордилась Русь православная, чуя в казачестве свое родное, душевное, – наследие старых богатырей.

Немного в то время считалось на Дону воинов, всего 10000 – 12000 казаков, но каждый из них стоил десятерых по опытности, а по храбрости и верности не имел в свете равных.

Жили казаки просто, ютились в своих куренях, зиму зимовали. А как, бывало, наступит лето теплое, повеет свежим весенним ветром – заноет казачье сердце, запросит воли, запросит подвигов, кипучей деятельности.

А где лучше показать свою удаль молодецкую, как не на синем море, что с незапамятных времен бороздилось казачьими челнами?

Там, в плеске бушующих волн, в реве бури, унылом свисте беспощадного ветра, есть где разгуляться во всю, ныряя с богатырскими лихими песнями по водным чернеющим безднам.

Там, на необъятном синем просторе, между небом и водою, выковывались несокрушимые характеры, совершенствовалась христианская казачья душа, полная мужества и покорности Небесному Промыслу.

Недаром в старой казачьей песне поется:

„У нас кто на море не бывал,
морской волны не видал,
Не видал дела ратного,
человека кроваваго, –
От души тот Богу
не маливался”...

А на юге, за этим синим морем лениво плескалась журчащая волна, разбиваясь седой пеной о гористый Малоазийский берег; в тени раскошной растительности дремали богатые турецкие города, полные дорогих ценных товаров, красавиц с дивными, глубокими очами, полные золотых и серебряных тонких изделий. Днем, под лучами горячего южного солнца, кипела в тех городах оживленная, веселая торговая суета, а вечером, в приятной прохладе нежились на плоских крышах своих домов, покуривая кальян в кругу многочисленной семьи, мусульмане; то тут, то там, в темнеющих садах лилась полная страсти, мелодичная песня красавицы под звуки рыдающих струн.

Ночью же все затихало... лишь лай многочисленных голодных собак нарушал безмолвие, да из сырых подземных тюрем, словно из ада, доносились страдальческие, едва слышные стоны замученных христианских рабов, скованных по ногам и рукам в душных подземельях.

Тишина в городе... уж и стоны будто смолкли и собаки угомонились... Лишь птица ночная, мягко махая серым крылом, проносится между широколистыми пальмами...

Вот уже слегка порозовел край небес... заря скоро...

Но что это за неведомые люди в неведомых востоку одеждах, вооруженные с головы до ног, крадутся как тени по узким улицам, располагаясь молчаливыми группами на перекрестках в каком-то таинственном ожидании?

Два-три раза прокричал уныло степной филин-пугач, взвилось внезапно к темным небесам розовое пламя, затрещали двери под напором молодецких плеч и воздух, дотоле неподвижный, наполнился адским свистом, гиком и воплями избиваемых.

Жестоко мстили казаки за мучения своих братьев, не щадили ни малого, ни старого, ни пола, ни возраста. Лишь молодых красавиц забирали они с собою в челны, но не как рабынь, а как будущих жен законных; не на разврат везли они их к себе, а для тихого семейного житья, для приобщения к истинной христовой вере.

Не забывали казаки и бедных измученных рабов; всех выпускали на свободу, разбивали тяжелые железа, перевязывали израненные руки и ноги, а потом бережно сносили в свои, почерневшие от бурь и приключений морские челны, что стояли покачиваясь у крутого берега.

Горел шумно город... все реже и реже слышались в нем предсмертные вопли... с треском рушились почерневшие балки, разнося по сторонам мириады блестящих искр.

А от берега торопливо отчаливали военные лодки, наполненные добычей, рыдающими женщинами, крестящимися бывшими невольниками и веселой, дружной, шутливой ватагой казаков с суровыми лицами, в ярких цветных кафтанах в     богатом оружии.

Гремела несколько дней пальба и шло самое отчаянное казацкое пированье на Монастырском острову, куда причалили после долгого и опасного плавания вернувшиеся из набегов челны. В святом храме день и ночь продолжалась Божественная святая служба; истово молились казаки, благодаря Господа Бога за удачный набег, освободивший столько жизней, создавший страх врагам христовым и славу удалым казакам. И долго не смолкало веселье, долго стучали братские чарки, звенели, лились без удержу вдохновенные песни бандуристов, а стыдливые красавицы об руку с прифранченными молодцами медленно ходили за стариком священником вокруг святого налоя.

Так создавалось казачество, так крепла семья и братство, так добывались средства к богатырскому существованию, в те героические времена только таким образом и доступные.

Но вдруг все сурово переменилось.

На глазах у казаков вырос неприступный турецкий город – крепость Азов и совершенно загородил легким челнам выход на синее море. Трудно стало жить без обычной добычи, без моря и войны. Правда, удавалось кое когда, путем самых изворотливых хитростей и выдумок, пробираться мимо ненавистной крепости и выплывать в море, но это было уже не старое вольное рыцарство, а небольшие кучки отчаянных людей, главным образом помышлявших о добыче, безыдейных пиратов, а не веселых гулебщиков.

Как бельмо на глазу стоял у казаков Азов и ненависть их к туркам возрасла до такой степени, что достаточно, казалось, небольшой уверенности в своих силах и они не задумываясь бросились бы на его стены.

Но казаков было мало, а Москва, которой не раз Донцы предлагали взять сообща Азов, уклонялась от решительных действий, уговаривая казаков „жить в мире с азовцами”, а при случае и отказывалась от казаков перед басурманами, уверяя турецких послов, что казаки „люде-де вольные, Москве не подчиненные и живут своим обычаем”.

Такое поведение Московского правительства было вынуждено, с одной стороны боязнью войны с могущественной Турцией, а с другой – скудостью казны и почти полным незнанием Донского края с его раздольными окрестностями.

Казаки отлично понимали все это и не только не обижались, но даже старались поддержать Москву, уверяя басурманов в своей политической самостоятельности и полной независимости от Московского царства; в то же время Донцы продолжали деятельно сноситься с Москвой и уведомлять царя о всяком замысле турков или крымцев.

Но вот, в 1637 году через Дон ехали походом на Персию со своими знаменитыми атаманами Остранницей и Гуней 4 000 Запорожских казаков и Донцам удалось уговорить их остаться на Дону на жительство. Эти казаки поселились повыше Монастырского, на том самом месте, где в настоящее время расположен Старочеркасск; первоначальное поселение свое Запорожцы назвали Черкасском.

В следующем же году обрадованные неожиданным запорожским подкреплением, не откладывая дела в долгий ящик, казаки решили ударить дружно всем на Азов, взять это турецкое гнездо у басурман, прогнать их оттуда и удержать за собой ключ к синему морю.

В следующем же году в Монастырское стеклось по исключительным призывным грамотам почти все Войско Донское. На общем шумном кругу было решено поспешить выступлением к Азову, тем более, что бывший в то время в Москве атаман Иван Каторжный предупредил казаков письмом о посылке на Дон царской грамоты с строгим наказом ни в каком случае не воевать с азовцами.

На кругу выбрали походным атаманом Михаила Татаринова и весною отправившись на лодках и берегом с четырьмя лишь легкими пушками подступили к крепости, вооруженной многочисленной артиллерией.

В Москву послали атамана Петрова с извещением о выступлении „всевеликого Войска Донского на поиск под Азов.”

Подступив к сильно укрепленному Азову казаки расположились лагерем вокруг его стен и, хладнокровно посматривая на защитников, принялись деятельно готовиться к осаде. Среди Запорожецев нашелся немец Юган, который кое что понимал в рытье подкопов. Он взялся взорвать часть крепостной стены. Работы пошли успешно, хотя первый подкоп вышел и не совсем удачным.

Наскучив ожиданием и подстрекаемые нетерпеливыми Запорожцами, Донцы бросились было на штурм, не дождавшись взрыва; бросились дружно и стремительно, но, тем не менее, были отбиты. Эта попытка показала им преимущества крепостной обороны, дотоле неизвестной казачьему военному искусству и научила осторожнее относиться к штурмам.

Наконец, часть стены с оглушительным грохотом взлетела на воздух и в пролом со всех сторон ринулись казачьи отряды. Закипел кровавый уличный бой... турки не выдержали и бросились кто куда, массами погибая под ударами казачьих сабель и пик.

Азов был взят; трупы врагов брошены в Дон, свои же погребены честным христианским обрядом; и долго на радостях пировали казаки, ликуя о падении старого врага и завладении морским берегом, – давно желанной целью их мечтаний.

Радость еще усилилась, когда удалось захватить врасплох полчища крымских татар, возвращавшихся с разбойничьего набега из Украйны с многочисленными русскими пленными и добычей. Донцы отбили и отпустили на волю пленных, возвратили им ограбленное добро и послали в Москву грамоту о всех происшедших событиях.

В Москве хотя и сильно обрадовались казачьей удаче, но не смели из страха перед Турцией, показать свое открытое сочувствие Донцам, а потому, отпуская посланцев обратно на Дон, вручили им для Войска следующую грамоту, в которой упрекали, между прочим, казаков за убийство турецкого шпиона, грека Кантакузина.

Грамота Царя Михаила Феодоровича 1637 г. сентября 20.

„От царя и Великого Князя Михаила Федоровича всея Руссии на Дон, в нижние и в верхние юрты, атаманом и казаком и всему Донскому Войску. В прошлом во 145 году, по нашему указу, послан на Дон, для приема Турского посла Томы Катакузина, дворянин наш Степан Чириков, а велено ему Турского посла принять у вас и в приставах у него до Москвы быти; а к вам писано в наших грамотах, велено вам Турского посла отпустить с дворянином нашим с Степаном Чириковым честно, а с Азовцы велено быти в миру, а за то вам послано наше жалованье, и вас атаманов и казаков на Дону Степан Чириков не застал, а пошли есте под Азов до его приезда и Турского посла Степану не отдали, не ведомо для чего, а писали есте к нам с атаманом с Потапом Петровым с товарищи, что вы до наших грамот меж собой учинили приговор, чтоб однолично над Азовскими людьми промышлять, сколько милосердый Бог помочи подаст, и пришедчи под Азов стояли недели три и больше. И видя де то Турской посол Тома Катакузин, что вы стоите, осадя Азов, многое время, а от Азова проч нейдете, писал грамоты к Турскому и к Крымскому Царю, для ратных людей, на выручку к Азову к Азовским людям в Азов от себя отписку, а послал де было тое отписку от себя в Азов с Греченином; и вы того Грека поймали и на пытке пытали, и с пытки де он говорил, что послал де его с тою отпискою к Азовским людям Турской посол, а велел в город прокрасться ночью, а наказал де с ним о том, чтоб Азовские люди в Крым для ратных людей послали своих Азовских людей украткою вскоре и грамоты б Азовские люди от себя к Царю писали, чтоб из Крыму и из Темрюка и с Томани ратных людей на выручку к Азову прислали, да и сам де Тома в том винился; и вы атаманы и казаки, Турского посла со всеми людьми за то побили до смерти, и после де того Июня в 18 день, и Азов взяли и многих людей побили, и в тех своих винах у нас Великого Государя милости просите, что учинили то без нашего Царского повеления. А что городовой казны и мелких пищалей и Русского полону, и того у вас было несмечано, а как вы то сметите, и о том пришлите станицу; а взяли есте Азов для избавы пленных множества Крестианского народа, потому что Азовцы на наши Украйны ходили безпрестанно, и крестьянскую невинную кровь проливали и полон многой имали и за море продавали; и вы де, видев православных крестиан, ведущих в плен и в расхищенье, отцев своих и матерей и братью и сестр единокровных, слыша от них плачь и мученье и неволи великия, поболев сердцами своими, Азовцам больше того терпеть неучали, а за помощию Божиею, Азов взяв и Азовцев за их неправды побив, православных Крестьян из плена освободили. А по Томиной де присылке приходили под Азов на выручку из Керчи и из Томани и из Темрюка Турские люди и Темрюцкия Черкасы; и вы де, Донские атаманы и казаки, тех людей, которые шли к Азову на выручку, встретили от Азова на полднища на речке на Когольнике, и с ними де у вас был бой и тех де вы многих людей побили и разгоняли и к Азову их недопустили, и то де, вы атаманы и казаки приговорили всем войском Турского посла со всеми людьми побити до смерти с сердца, что многое Донское Войско побито по его Томину письму, что он писал в Азов и в иныя места и сам де он в том винился и те де люди были с ним в одной думе, потому их всех и побили. А как были у нас Великого Государя на Москве Донские атаманы Иван Катаржной да Тимофей Яковлев с товарищи, и того вашего умышленья, что вам под Азовом промышляти без нашего Царского повеленья и Турского посла со всеми людьми побити до смерти, ни чего не сказывали; а отпущены на Дон пожаловав нашим Царским жалованьем, чтоб Турского посла с Дону отпустили без задержания и с Азовцы б были в миру. И вы то, атаманы и казаки, учинили неделом, что Турского посла со всеми людьми побили самовольством, а того ни где не ведется, чтоб послов побивать, хотя где и война меж Государи бывает, а послы и в те поры свое дело делают для чего присланы, и их не побивают; а отдати было вам его посла для береженья дворянину, которой по него послан. Азов взяли есте без нашаго Царского повеленья, и атаманов и казаков добрых к нам не прислали, кого подлинно спросить, как тому вперед быти; а прислали есте одного атамана Потапа Петрова, а с ним четырех человек казаков молодых людей, и для того они к вам вскоре и неотпущены, ожидаючи по вашему письму станицы, которую есте хотели к нам с подлинным делом прислати.

А Сентября в 3 день писали есте к нам с Белгородцем с Иваном Резанцовым, что Крымские воинские люди большого Нагая мурзы с своими людьми пошли в Русь многие люди под наши украинные городы войною; а вы атаманы и казаки всем войском живете в Азове, и слыша вы про поход воинских людей в Русь на наши украйны войною, поговоря меж собою, пошли вы, атаманы и казаки на Крымскую сторону конные и пешие под шляхи и по перелазам, прося у Бога милости, лежать. И вы то учинили добро, что на сакмы Татарския и на перелазы послали людей, для береженья от прихода на наши украйны, и мы Великий Государь пожаловав атамана Потапа Петрова с товарищи нашим Царским жалованьем, отпустили к вам на Дон с сею нашею грамотою. И как к вам ся наша грамота придет, и выб, атаманы и казаки, для подлиннаго ведома прислали к нам Великому Государю станицу атаманов и казаков лучших людей человек пятнадцать или двадцать или сколько пригоже, и о всем с ними отписали к нам именно; и мы Великий Государь велим у них речей их выслушать, как о том вперед быти, и к вам их отпустим неиздержав и указ наш с ними пришлем. А что у вас про воинских людей про Крымских и про Нагайских мурз какое ведомо есть, или что вперед объявится, где ныне Царь или Царевичи, и что их умышленье и не чаят ли их войною на наши украйны и где ныне Нагайские мурзы с улусы своими кочуют и чего от них вперед чаять, про тоб есте про все проведывали подлинно; да будет у нас прямыя вести будут, что Крымский Царь в наше в Московское Государство войною пойдет, или Царевичей и мурз с воинскими людьми пошлет, и выб службу свою и раденье к нам Великому Государю показали, и на сакмах и на реках по перелазам над ними промышляли всякими мерами с великим раденьем, сколько милосердый Бог помочи подаст, чтоб вам своей службою и раденьем над ними поиск учинить и на наши украйны не пропустить. А к Нагайским бы есте мурзам от себя писали и посылали кого пригоже, чтоб они, помня свою прежнюю шерть, были под нашею царскою высокою рукою по прежнему, и шлиб назад за Дон на Нагайскую сторону, и на нашеб Царское жалованье были надежны безо всякаго опасенья; а мы Великий Государь, за ваши службы, пожалуем вас нашим Царским жалованьем, смотря по вашей службе и раденью. И о том бы есте о всем писали к нам к Москве на скоро, чтоб нам было ведомо; а которыя грамоты к нам Великому Государю посланы были от Турскаго Мурат Салтана с Турским послом с Томою Катакузиным и наказ Томин и всякое письмо, и выб те грамоты, кто будет у вас распечатал, и знак его и всякое письмо прислали к нам к Москве.

Писана на Москве, лета 7146, Сентября в 20 день”.

Казаки, прочно утвердившись в Азове, стали часто ходить в море и навели такой небывалый страх на турок, что почти совсем прекратили морскую торговлю, а соединяясь постоянно с Запорожцами, не раз подплывали, как во времена Святослава, к самому предместью Константинополя, так что пламя пожаров освещало столицу Турции.

Казаки того времени были не просто пираты, как их стараются представить некоторые досужие историки; они обладали многими стратегическими способностями и решили строить себе базу на кавказском побережье.

Внезапно переплыв море, они, по выражению историка, как снег на голову, обрушились на турецкую крепость Гонию, построенную в устье реки Чороха, где теперь стоит город Батум, взяли ее неожиданным приступом, перерезали весь гарнизон и прочно укрепились, построив в заливе гавань для стоянки своих лодок.

Отсюда то, главным образом, они производили разрушительные набеги на побережья Малой Азии.

Турки решили во что бы то не стало уничтожить такое опасное для себя соседство и два года подготовлялись к походу на Азов.

И вот в 1641 году громадное турецкое войско поплыло морем на многочисленных судах и пошло берегом на конях к Азову. В состав этого войска входило около 20000 наемных европейских войск от немцев, французов и итальянцев, потом 20000 знаменитых янычар (турецкое войско, состоявшее из взятых в плен малолетних христианских мальчиков, насильно обращенных в магометанство и известных на весь мир своей отчаянной храбростью) 20000 конных спагов, 50000 крымских татар, 10000 черкесов, свыше 900 пушек всякого калибра и свыше 50000 всякого рода рабочих и нестроевых.

Казаки, предоставленные самим себе не упали, однако, духом и мужественно готовились к встрече с вражескими полчищами. Крепостные укрепления старательно приводили в должный порядок, возили запасы и военный материал, день и ночь работая не покладая рук. Собравши круг, решили принять такой образ действий.

В самой крепости засели 5000 отборных казаков во главе с атаманом Наумом Васильевым, положивши защищать город до последней капли крови. Остальные же казаки, забрав с собой все имущество из ближайших к Азову поселений, удалились в степи, чтобы во время осады непрестанными наездами с тыла беспокоить турецкую армию, а в случае удачи поддержать засевших в крепости.

Турецкий флот с 40000 пехоты поплыл к крепости Гонии и высадил войска.

В Гонии заперлись 1500 казаков, наотрез отказавшихся сдаться. Первые приступы турок были отбиты с большими потерями, но после правильной осады, во время одного удачного штурма туркам удалось ворваться в крепость и все ее защитники погибли до единого с оружием в руках, не соглашаясь на предлагаемую неприятелем сдачу.

24 июня турки подступили к Азову и с моря, и с суши и повели правильную осаду. Но, осаждая крепость, турки сами были как бы осаждены многочисленными партиями казаков со стороны степей и не смели и носа показывать небольшими отрядами за лагерную черту. Это обстоятельство сильно стесняло их в добывании съестных припасов и заставляло быть всегда настороже.

Трудно пришлось казакам в Азове. О их отчаянном положение свидетельствует красноречивее слов старинное сказание об осаде Азова. Считаю важным привести здесь это сказание, сильно и образно написанное современниками атамана Васильева.

(История славная, сказание о Азовском осадном сидении, как царского величества сидели в Азове атаманы-казаки от турецкого царя Брагима).

„А всего казаков сидело в Азове пять тысящ. Тому своему осадному сиденью привезли к Москве грамоту к Царю и Государю, и Великому Князю Михайле Феодоровичу всея России. Прибежал с Дону атаман Наум Васильевич с казаки, а в грамотах пишет: числом в лето 7140 году прислал под Азов город Брагим, турский царь, пашей своих из турецкой земли, а с ними войска прислано тридцать тысящ, кроме вымышленников и водаков изо многих немецких земель, опричь нанятых подкопщиков для промыслу земляного; да с ними же, пашами, пришел в ход крымский хам со всею ордою крымскою, да они-ж, паши и крымский хам взяли с собою кафимских мужиков, что живут на сей стороне синяго моря, многие тысящи, и несть им числа, на загребение Азова города и чтоб нас, казаков, живых землею засыпать; да с ними же, пашами, пришло из своей орды войско чернижское великое; да с ними же, пашами, пришло 30 (тысящ)*) пушек полковых, а ломовых: величиною ядра в полтора и в два пуда; да с ними же пришло 50 тяфянов турецких. А собирался тот Брагим, турецкий царь, равно четыре года, а на пятый год все то войско пришло под Азов город в ранния обедни. И заняли они тем войском всю степь Азовскую, что с высот Азова города конца их не видать было, и разставили они палатки и шатры, и все свои знаменя распустили; и как цветы в поле зацвели. И учали они во-своих таборах стрелять изо всего наряду, и стреляли день и нощь; и от той великой стрельбы на городе Азове, развалилися все крепости Азовския. И на другой день стали из утра на первом часу и выступили из таборов своих, и пошли строем к Азову городу.

А наперед войска идут 12 голов янычарских, у всякаго головы по две тысящи янычарей, сиречь стрельцов; а на головах на всех платье златоглавное с клеймом турецким. А за ними идут два полковника немецких с полками солдатскими; а их солдатов в полку по шести тысящ человек. И захватя от Дону реки до моря синяго, подобен их строй строю солдатскому. А у янычарей у всех пищали турецкия с запаленыя фитили, аки свещи горят. И пришли ко Азову городу под самую стену, и стали строем на шериньки многие несметныя тысячи, и прислали к нам, казакам, под стену голову янычарскую на сговор. И как пришел голова под стену и стал нам, казакам, говорить гладкою речью: „О людие Божие Царя небеснаго, яко никем в пустыну в водими, яко орлы парящие и яко лвы свирепые, соседи наши ближние, казачество волное и воинство свирепое, молодцы избранные! Не полныя ваши гортани, не сытое ваше сердце, не можете утолить свое сердце! Наступили вы, казаки, на десницу великую, на Брагима, царя турскаго, и взяли вы, казаки, у него Азов город, и вынесли вы, казаки, в Азове всех воевод и властей, и затворились вы, казаки, тем Азовым городом все моря синия. Да ведомо вам есть, казакам, буди, что от сильнаго Московскаго государства к вам выручки не будет. Аще вы, казаки, похощете нашему Брагиму, царю турскому, и вы, казаки, напишете повинную, а в повинной напишете Азов город – и Брагим, турский царь, всех вас пожалует и наложит на вас платье златоглавное с клеймом турецким и станут вас называть многия орды индейския святорусскими богатырями. И что вы, казаки, не устрашитеся таких великих сил турецких такими малыми людьми раждалися вы, казаки, такова велика под Азов город... А буде вы казаки, не сдадите добром Азова города и нынеча вы ночью побежите вон из Азова города на Дон реку, тамо живы не будете. Хотя бы вас, казаков, сидело в Азове 40000 человек и тут вам против нашей великой силы стояти... Пришло нашей силы под вас, что и сметы нет; сколько на главах ваших волосов, а втрое того силы пришло с пашами. Вить толь силен казимбальский шах и шаховы люди и те не могут от наших великих сил стояти и во осадах сидети. А вас, казаков, всего 5000, а и тут нам не сдадитеся и великих наших сил не устрашитеся.”

Ответ казаческий из Азова города: „да не боимся мы, казаки, вашего Брагима, царя турецкаго, и 54 пашей его, и великих турецких сил. Мы, казаки, взяли у вас Азов город, никакими великими людьми: всего нас было 5000 человек; а взяли мы Азов город среди белаго дня храбростию и молодечеством своим. А сидели мы, казаки в Азове городе малыми людьми для отпытку, каковы турки городов имать. И то мы вас, турок, отведываем за всегда; а нам, казакам, знакомы ваши турки на поле и на море: по часту мы с вами видаемся. А как мы, казаки, взяли Азов город, тогда мы накормили вашим поганым трупом волков серых, лисиц красных, борзых орлов, черных ворон, а после того они давно не едали вашего поганого трупа; а ныне мы, казаки, конечно, накормим их. А вы же, собаки смрадныя, зовете нас служить вашему царю турскому: как нам оставить пресветлый свет и во тьму кромешную к вам, собакам, итти? Рады мы служить над вашими головами своими острыми саблями. Да вы же, собаки, не устрашите, что от сильнаго нашего Московского царства к нам запасов не будет. То мы сами ведаем. Николи к нам запасы не ходят. Кормит нас, молодцов, Царь Небесный своей милостью и благодатью, что ведь мы, казаки, не сеем и не орем и в житницы не собираем, питаемся зверьми польскими и рыбами морскими; а злато и серебро-то у вас, собак, за морем емлем. Что мы, казаки, на шаха кизилбалскаго, что их людей землею засыпаете... Хотя нас, казаков, сидит в Азове 5000, однако-ж великий Божий промысел! Надеемся и не боимся мы, казаки, ни ваших 30000: дадим мы про себя знать и ведать во всей вашей стране басурманьской. Только пошед скажите пашам вашим, чего им от нас хочется из Азова города? Или они пришли по наши серые зипуны, то станет в великую куплю. А как сведают наши на Дону молодцы и придут на взыскание голов наших, тогда не убежать вам будет во свою бусурманскую землю. Подите от Азова прочь и скажите пашам своим, почто они пришли к нам; а мы вам добром Азова города не сдадим; а вы времени своего не теряйте!”

И как голова отъиде от Азова прочь и сказали пашам своим, что их казаки бранят, Азова города добром не сдадут, тогда паша войску повеле вовсе готовиться на приступ ко Азову городу. И пошли наперед войска: 2 полка немецких с полками солдатскими и за ними вся орда, и кафимские мужики на взяты Азова города. И тут пошла у них стрельба у всего войска и от той стрельбы стала гроза великая, что нам, казакам, нельзя вон выйти. И тогда турки пришли под стену, и стали они по стенам городским приставливать и обухами прибивать лестницы. Тогда поднялся тут великий дым; и тогда у нас на том приступном месте 12 пушек – набиты дробью, и убили мы у них 12 голов янычарских и двух полковников немецких с полками солдатскими. И вышли мы, казаки, на высоту и взяли у них знамя большое с клеймом турецким, да взяли у них пашу перваго. А на том месте день бились до вечера; а на первом нощном часу турки пошли в таборы свои; а мы всю ночь смечали, многоль войска побито и побито у них 9000 человек, окроме кафимских мужиков, а тем и сметы нет.

А из утра прислали турки под Азов город толмачей своих. Толмачи начали просить мертвых телес, а за всякое тело давали по золотому, а за начальных – давали по 12, а за пашу давали, что он потянет. И мы, казаки, о том отказали, что мы мертвых тел никого не продаем: „возьмите вы их даром и впредь мертвых тел купить не приходите. Это вам из Азова города игрушка первая; только мы, молодцы, ружье свое прочистили! Не дорого нам злато ваше, дорога нам честь и слава молодеческая. Дадим мы про себя знать и ведать во всей вашей стране басурманской!”

Турки же слова-то слышат, что им приступом Азова не взять, и учили всем войском своим гору рыть, и ворыли гору многим выше Азова города, и хотят той горою засыпать Азов город и нас, казаков, горькою смертию излучать. И видим мы, казаки, промеж собою: „хорошо нам, казакам, всем умирать в поле, а не в ямах. Помолимся мы, казаки, всемилостивому Спасу, да Иоанну Предтечу и Николы чудотворцу!”. И пошли из Азова города вон и глагола друг другу: „умирать ли нам или не умирать на поле?” И как мы взошли на ту высоку гору, и увидели нас турки, что мы на них идем, и закричали мы, казаки, единогласно: „с нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтесь, яко с нами Бог!”. И как турки то слово услышали из уст наших, тогда побежали от той горы, а мы тут побили у них многия тысящи, да взяли у них 40 бочек пороху, да 60 знамен походных и подкопов разрыли несколько и в той горе один подкоп зажгли, бросило ту гору на их таборы; а мы возвратились в Азов город. И видим мы, казаки, что стоит над нами, казаками, милость Божия.

И видят турки и вымышленники, что не взять Азова города, и стали думать и придумали, что им другую гору рыть. И когда стали рыть всем войском своим и в 3 дня ворыли многим выше Азова города; и поставили оны на той горы весь свой турецкий снаряд и все свое войско, и учали стрелять по городу из всего снаряду, и стреляли 20 дней безъотводно. И разбили всю стену Азовскую до земли, только осталась церковь Иоанна Предтечи и Николы Чудотворца. А мы в то время поделали покои земляные, подкопы в поле отводны. А после стрельбы они, турки, удумали, что нам покою, как во дни, так и в нощи, покоя не дать; и учали оны приступать безотступно и хотят нас прямым боем взяти; днем приступает 10000, а в нощи приступает другое 10000. Уже они приступ чинят 14 дней толико же нощей и бой чинят с переменою; а мы стали быть люди одинокие и дружина наша малая. И видим мы, казаки, смерть под собою горькую, что ста их войско нечестивое. И собралися мы, бедные, к Предтечеву и Николину образу, и стали мы умильно плакати: „свет государь Иоанн Предтеча и Никола Чудотворец! Чем мы Вас прогневали? Вы нам велели брать Азов город и мы по Вашим словам и велениям разорили гнездо змеиное, искоренили христианских душегубцев; а Вы нас выдаете роду неверному, басурманам проклятым и смрадным геманом. Стоим мы, бедные, за веру христианскую”. И стали прощаться: „простите нас, казаков, государь царь, великий князь Михайла Федорович, всея самодержец, и простите нас патриархи вселенские, простите нас все православные христиане! Простите нас моря синия и поля чистые, что мы, бедные, умираем в пустынях; уже у нас не служат скорыя наши ноги и от пороху не можем слова молвить”. А до того несли мы пост велик и чистоту телесную. И турки у нас спрашивали почасту: „что у вас выезжают два юноша младые и секут наших турок на полы”? И мы им сказали, что то де наши воеводы. А на первом приступе многие из нас искусные люди видели: у Предтечева образа слезы испущали. И мы то ведаем, что стоит милость Божия над нами.

И после искушения мы, казаки, подняли честныя иконы на руки свои и пошли на прямой бой и на поле умирать. И как вышли из Азова города на турок, и турки побежали от горы. А мы на том бою побили 7000 человек, а пушки и весь снаряд загвоздили и покинули на той же горы и воротились мы опять в Азов город. И видим мы, что стоит милость Божия над нами. И после того приступу три дни к нам турки к Азову не приходили; а мы в то время от великаго труда отдохнули; а на четвертый день прислали турки толмачей своих. Толмачи-ж пришед, кликали нас на сговор, а мы не можем и речи говорить – головы наши не служат. Толмачи-ж стали кидать на стрелах к нам ерлыки; я в тех письмах пишут, чтоб мы, казаки, отдали им, туркам, место Азовское и взяли-б на всякого молодца по 300 златниц; а нас со всем животом отпущают на тихий Дон. И мы, казаки, им в том отказали. „Не дорого нам ваше злато, дорога слава молодецкая. Дадим мы, казаки, про себя знать и ведать во всей вашей стране басурманской. Не на то мы в Азове сели, чтоб вам, собакам, место Азовское опять выдать. Потом к нам не приходите на сговор: ведаем мы, что вам, собакам, всем от наших рук побитым быть.” Тогда толмачи прочь пошли.

И после того, спустя с день времени, видим мы, казаки, по валу два мужа, ходящих в белых ризах, сединами украшены, а с ними жена в белых ризах, а мы мним быть Иоанну Предтечу и Николы Чудотворцу, и пречистой Богородицы. А говорят они нам, что де турки побежали и крымский хам, и нас, казаков, за ними посылали. И мы кинулись на их таборы: турки бегут, бегут многими дорогами. И мы их поймали, и стали их пытать и спрашивать „отчего ваши турки бегают многим путем?” И они нам сказали: „что-де от сильнаго вашего Московского царства выставала грозная туча, а из той тучи выезжали 2 младые юноша и секли наших турок во полы”. А потом мы, казаки, подняли честныя иконы Иоанна Предтечы и Николы Чудотворца и сами пошли на свой тихий Дон, Азовское место оставили. А на Дону построили мы монастырь во имя Иоанна Предтечи да Николы Чудотворца. И в той обители поставили мы атамана игуменом, и в той же обители – скончал жизнь свою. А потом нам казакам, память вечная, а туркам – укоризна вечная!”

*) Тысящ, в оригинале пропущено (примечание П.Н.Рыбникова).

(Из песен, собранных П.Н.Рыбниковым, к пометкою, что „История славная” взята из старинной рукописи).

Несказанно обрадовались Донцы отступлению турок и, бросившись за ними, массу их перебили. Никогда еще турки не терпели от казаков такого поражения. Но и сами казаки, прогнав врага, были в отчаянном положении, так как во время осады обнищали, обносились и изморились. Нечего было и думать удержать за собой единолично Азов.

Поэтому в октябре того же года в Москву был отправлен с есаулом Порошиным и самыми храбрейшими 24 казаками походной атаман Наум Васильев, которому было поручено Войском Донским уговорить бояр и царя принять Азов под высокую цареву руку и прислать подкреплений для продолжения борьбы с турками. Царь принял милостиво казаков, обласкал их и дарил, а для столь важного государственного дела, как решение судьбы Азова, повелел собрать от всех сословий и областей государства выборных людей собор, на котором было предложено всякому высказать свое мнение по следующим пунктам письменно для окончательного решения:

1) Принять ли Азов от казаков; 2) Для удержания его за Россией объявить ли турецкому султану и крымскому хану войну; 3) Где взять денег, запасов и людей, потребных для продолжения сей войны не на один год.
По словам историка В.Броневского и согласно описанию этого события по государственным грамотам.

„Собор собрался 3 Генваря 1642 года, в Царской столовой избе, царь присутствовал только в первом заседании, на котором Думный Дьяк и Печатник Ф.Лихачев, объявил волю Царскую, по которой требовалось от Государственных чинов их мнения. На соборе сем находилось: Серапион, Митрополит Крутицкий, знатнейшее духовенство, бояре, окольничие, думные люди и все другие сословия от городов и сорока двух областей.

На втором заседании, на котором Государь уже не присутствовал, по прочтении Царского предложения, Митрополит и Духовенство написали: что „они должны молить Бога об устроении всего мира и благосостоянии Святых церквей, а ратное дело им не за обычай, дело то есть Царя и бояр его; а если решаться на брань, они помогать готовы”.

Стольники советовали поручить удержание Азова одним Казакам, в помощь им придать только охочих людей, а где взять припасы, объявили свое незнание. Впрочем начинать ли войну для Азова, на то воля Государева, а мы служить готовы. Стрельцы сказали: если решатся на войну, то хлебные запасы для скорого подъема взять с Украинских городов и с Троицкого Сергиева монастыря; если же в казне наличных денег мало, то для скорые Государева службы взять у духовенства их лежачью домовую казну.

Дворяне Московские сказали, что Азов поручить защите Казаков и охочих людей под начальством Войскового Атамана, а хлебные и пушечные запасы отпустить из Царской казны. Воевод же послать в Азов не прежде, как Казаки удержут его за Россиею. Владимирские, Нижегородские и Муромские дворяне сказали: „Будет Государю угодно и он велит Азов принять, будет не угодно, он не велит принять; а где люди взять, и где деньги взять – Государева воля; бояре за нас вечные промышленники, а мы служить рады”. К сему Владимирцы прибавили „бедность наша Царю и Боярам ведома”.

Любовь к отечеству и славе его, раскрылись в голосах, поданных другими сословиями и иногороднымы дворянами. Мнение Московских дворян Никиты Ив. Беклемишева и Тим. Сидор. Желябужского заслуживает особое внимание; они сказали: „ту казну, какую посылают в подарок Крымцам, обратить на жалованье Войску Донскому и охочим людям. Азов взят и отстоен малыми людьми, и с тех пор как взять, Татара не грабят нашей Украйны. При отдаче Азова все Ногаи и Горцы будут у турков; с удержанием его все наши, и Россия оградится безопасностью. Если у Государя нет казны, пусть определит присяжных добрых и велит им собрать со всех нас по гривне, и этого будет довольно на многие годы; пусть рассмотрит притеснения бедных от людей сильных и корыстовных.”

„Грех будет на нас, – говорили Новгородцы, Костромитяне, Смоленцы и все другие городовые дворяне и боярские дети, – если мы отдадим опять христианский город бусурманам, и прямо сказали: войну объявить, и всею землею за Азов крепко стать. Еще успеем снарядить и устроить Азов. Вели только, Государь, не различать богатого с бедным; вели рассмотреть, от чего Дьяки и Подъячие отяжелели, выстроили каменные палаты, каких не бывало и у Вельмож при прежних Государях; вели рассмотреть поборы и даточных людей с монастырских имений. Зачем лежачая казна у Патриарха, Митрополитов, Епископов и в монастырях? Возьмите ее на Государственную нужду; прикажите собрать деньги и людей со всех подданных по ровну, по правде, не исключая монастырских и даже твоих дворцовых служителей. Велите даточным брать по сказкам, а не по писцовым книгам, и у тех, кто утаит, имение взять в казну; а все итти готовы и рады работать головами и душею”.

„Нам читали”, прибавили Каширцы, Ярославцы, Рязанцы и другие, „что Турки ведут войну не по один год, но на это воля Божия: вольно Богу и в мале времени укоротит. В Азов приличнее послать Воевод и рать стрелецкую, ибо если и отдадим его Туркам, то тем войны с бусурманами не избежим, и гнев Божий на все Государство Российское наведем. У Государя все есть; вели от клич кликнуть, так явится народ, а раззорены мы пуще Турских и Крымских бусурманов московскою волокитою и от неправедных судей”.

Купцы сказали: „Тебе известно Государь, что Крымские и Ногайские Татары по всяк год много берут полону, так что многие Украинские города и села опустели. Если сие случается во время мира, то войною избежим сего и не позволим бусурманам так поругаться нашей православной вере. Хотя худы стали торжишки наши от неправды управителей, да от Немцев и Персиян: они все наши торжишки отбили и Воеводы потакают им и ласкают их, а мы оскудали до конца; но готовы давать, что имеем и готовы итти сами, и положить за Тебя свои головы”.

Разночинцы говорили: „Пожары да подати, подводы да кормежные деньги разорили нас; рассуди нас Государь с нашими Воеводами да с дьяками: они съедают, что мы даем Тебе, Государю, а несмотря на то за дом Пресвятыя Богородицы и за Тебя Отца-Государя готовы итти сами и платить готовы”.

Разобравшись в этих противоречивых и несколько пристрастных мнениях, главный боярский совет благоразумно решил, что затевать сейчас войну с турками было бы сущим безумием, так как Русь еще не оправилась как следует от потрясений в годы смуты. Поэтому положено послать казакам на Дон грамоту с царским приказом – оставить Азов до поры до времени и быть послушными детьми и слугами царскими.
В 1641 году отправлена на Дон царская грамота следующего содержания.

Грамота Царя Михаила Феодоровича 1641 г- декабря 2

От Царя и Великаго Князя Михаила Феодоровича всея Русии на Дон, в нижние и верхние юрты атаманам и казакам, Осипу Петрову и всему Донскому войску. В нынешнем 150 году Октября в 28 день писали есте к нам, с атаманом с Наумом Васильевым да с ясаулом с Федором Порошиным с товарищи: что в прошлом 149 году Июня в 7 день, пришли под Азов войною от Турскаго Царя паши, Усеин паша, Капитан паша, Пела паша с воинскими людьми и с Крымским Царем и с Царевичем и со многими землями, в судех морем, а конные полем, и около города Азова обступили со все стороны на крепко; и вы атаманы и казаки прося у всемилостиваго Спаса милости, против их вылазки чинили многия, и на тех вылазках у них многих языков поймали, и те языки в распросех вам сказывали, что было Турскаго Султана и с Крымским Царем и Царевичем, из Буданския земли с набольшим Князьком воинских людей, Турская и Крымская земля с Белопольскими Князьями и Малой Нагаи со всеми мурзами и со всеми черными людьми, и Волоския, и Мутьянския, и Арапския, и Французския, и Чересския и Лаския земель многие воинские люди, и большаго Нагая Мурзы с черными людьми, которые от Астрахани откочевали, а всех их было в письме в раздаче у жалованья двесте сорок тысяч человек, а каторг было больших Беломорских сто, да кораблей больших восемдесять, да мелкаго морского девяносто судов, да с порохом и с ядры двадцать кораблей больших, да стенопробитных сто пушек привезено было к городу, а ядра были у тех пушек весом в полтора пуда и в пуд и в тридцать гривенок и бои у вас с ними были великие, а из пушек по городовым стенам и по вас били и из мелкаго огненнаго ружья и из луков и городовыя стены сбили по подошву и земленые валы вели великие и подкопы подводили многие; и вы, атаманы и казаки, прося у всемилостиваго Спаса милости и у пречистыя Богоматери и святого Пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна, и у великаго чудотворца Николы и у всех святых помощи и заступления, хотя пострадати за истинную православную Христианскую веру и за нас

Великаго Государя, над ними бусурманы промышляли всякими мерами и с ними билися и кровь свою проливали и подкопы под их валы и под пушки вели многие; а у подкопов и у промыслов был атаман ты Осип Петров, и в тех подкопех много встречу сходилися и бои в подкопех были, а на всех подкопах побито бусурман из мелкаго ружья двадцать тысяч человек и Турскаго Царя большое знамя, а с ним сем знамен взяли, а рвов копано было около города на пять верст и больше опричь земляных больших валов, чем вас бусурманы хотели засыпав подавить.

И в то осадное сиденье к вам атаманам и казакам злочестивые с великим своим лукавым прельщением и с грозами перекидывали на стрелах многие свои грамоты, а сулили на казака по тысяче талерей, чтоб вам атаманам и казакам ту многую казну у них взять, а город покинут; и вы атаманы и казаки на их бусурманскую прелесть непокусилися, и им во всем отказали, а служили нам Великому Государю Царю и Великому Князю Михаилу Феодоровичу всея Русии и сыну нашему благоверному Государю Царевичу Князю Алексею Михайловичу всея Русии и милостию Божиею и пречистыя Его Богоматери и святого славнаго Пророка и Предтеча Крестителя Господня Иоанна и великаго чудотворца Николы и всех святых молитвами и нашим Государским счастьем, вы атаманы и казаки, от невернаго бусурманскаго нашествия отсиделись в четвертом земляном городе и в земляных избах; и с тою своею службою вы, атаманы и казаки, прислали к нам к Москве станичников атамана Наума Васильева да ясаула Федора Порошина да двадцати четырех казаков. И мы Великий Государь, Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Русии вас атаманов и казаков и все Донское войско, Осипа Петрова с товарищи, за тое вашу службу и за раденье и за промысл и за крепкостоятельство, что вы против Турских и Крымских и иных многих земель стояли крепко и мужественно и бились, не щадя голов своих, и многих бусурман побили, и будучи в осаде всякую осадную нужду и голод терпели, и на их бусурманския никакия прелести не прельстилися, и от таких многих людей отсиделись, милостиво похваляем, и станичников ваших атамана Наума Васильевича, да ясаула Федора Порошина с товарищи пожаловали нашим Царским великим жалованьем; а к вам атаманам и казакам и ко всему Донскому войску послали есмя с нашим Государским жалованьем и с милостивым словом дворянина нашего Афанасья Желябужского да подъячего Арефу Башмакова, да с ними ж отпущены к вам из ваших станичников казаки Прокофий Иванов к товарищи одиннадцать человек, да шесть человек казаков же Донских Юрко Марченок с товарищи, которые вышли из полону; а что вы к нам Великому Государю писали, что вы ныне наги и боси и голодни, и запасов и пороху и свинцу нет, и от тое нужныя осады многие казаки хотять итти врознь, а иные многие переранены, и мы Великий Государь к вам атаманам и к казакам осадным сидельцам, за вашу службу и радение и осадное сиденье, послали есмя нашего Государскаго жалованья с тем же дворянином нашим и с подъячим пять тысячь рублев денег.

И как к вам ся наша грамота придет, и выб Атаманы и казаки, то наше Государское жалованье у них взяли и вперед на нашу Государскую милость и жалованье были во всем надежны и видя к себе нашу Государскую милость и жалованье и вперед нам великому Государю служили и радели и промышляли, и против бусурманов за истинную православную Христианскую веру стояли крепко и мужественно; а хлебных и иных запасов и пороху и свинцу и сукон вешния полыя воды ныне зимним путем послати к вам немочно, то вам мочно и самим знати и выб о том неоскорблялися, о как аж даст Бог на весне лед вскроется и к вам атаманам и казакам наше Государское жалованье, хлебные и всякие запасы, и порох и свинец и сукна пришлем, и былиб есте однолично на нашу Государскую милость и жалованье во всем надежны.

А что писали есте к нам о городе Азове и бити челом приказывали атаману Науму Васильеву с товарищи и мы Великий Государь велели тому же дворянину нашему и подъячему города Азова досмотрети и переписать и на чертеж начертить, и о том наш Царского Величества Указ и повеление будет вскоре; и выб атаманы и казаки, службу свою и дородство и храбрость и крепкостоятельство к нам Великому Государю к нашему Царскому Величеству совершали, и своей чести и славы нетеряли, за истинную православную Христианскую веру и за нас Великаго Государя стояли по прежнему крепко и не подвижно, и на нашу Государскую милость и жалованье во всем были надежны; а дворянина нашего Афанасья и подъячего Арефу к нам отпустили бы есте без мотчания, чтоб им к нам приехать вскоре, и проводить их велели, до коих мест пригоже, что б им проехать здорово. А что у вас каких вестей про Турских и про Крымских воинских людей, и выб о том к нам отписали, чтоб нам было ведомо. Писана на Москве, лета 7150, Декабря в 2 день.

Казаки беспрекословно послушались царского приказа, вывезли сколько нибудь ценное из Азова, забрали с собой кости убитых товарищей, разрушили до тла все стены и постройки, и ушли в Монастырское урочище, где погребли прах товарищей и основали монастырь для престарелых и увечных казаков. Первым игуменом этого монастыря был атаман Наум Васильев.

В 1644 году зимой турки, мстя за Азов, внезапно ночью подкравшись к Монастырскому городку, зажгли его и взяли штурмом, перерезав всех престарелых и увечных монахов и большую часть жителей, из которых лишь немногим удалось спастись в Раздоры.

Впоследствии на месте Монастырского городка почитающими память своих славных предков Донцами была выстроена часовня, расположенная среди старых  могил. Ежегодно к этой часовне в память о славных героях Донцах совершается особое паломничество, называемое ополчением, под командой походного атамана.

По освященному обычаем церемониалу происходит торжественная заупокойная служба с погребальными залпами, воинской честью усопшим бойцам. Читается грамота царя Михаила Феодоровича и говорится в воспоминание славной годовщины прочувствованное слово. Затем следуют по христианскому обычаю поминки и с старинными боевыми песнями ополчение возвращается в Старочеркасск.

Этот благородный обычай является ярким примером современному казачеству о неумирающей славе воинов, честно и храбро положивших жизнь за процветание и возвеличение своей родины.

Вечная слава вам, герои Азова...

С.Азъ

---

В начало страницы

На главную страницу сайта