независимый военно-общественный журналъ

посвященный нуждамъ и интересамъ казачества

Как ведется хозяйство Новочеркасской станицы Донской области.

II. Табунные дела.

Начало статьи в №19

Считаю не лишним предварительно познакомить читателей с наиболее подходящими к нашему очерку статьями „Положения о станичных конно-плодовых табунах Войска Донского 1906 г.”

Так, статьи этого Положения, являющегося в деле ведения табунного хозяйства основным официальным руководством, гласят:

Ст. 1. Станичное коневодство должно преследовать следующие дела: а) доставление казакам возможности приобретать в войске все, нужное в мирное время число, вполне годных для строя лошадей и б) образование в войске запаса, годных под казачье седло лошадей, достаточного для укомплектования конским составом всех частей, выставляемых войском в военном время.

Ст. 2. Для достижения, означенных в статье 1-й целей, в области войска Донского учреждаются станичные конно-плодовые табуны.

Ст. 4. Число маток во всех конно-плодовых табунах области должно быть в 44,000 голов, а в табунах каждой станицы число маток определяется Войсковым Наказным Атаманом, соразмерно с количеством отведенной для попаса их земли, считая на каждую матку с приплодом по шести десятин. Число жеребцов для случки содержится каждою станицею в зависимости от числа маток, полагая по 15 маток на одного жеребца.

Ст. 6. Для продовольствия всех станичных конно-плодовых табунов в области отводится из станичных земельных довольствий площадь в 264,000 десят.

Ст. 8. Участки для станичного коннозаводства избираются по требованию окружного атамана самими станичными обществами. Если, таким образом, избранные попасные участки, по осмотре их окружным атаманом, найдены будут отвечающими своему назначению по качеству и количеству земли, то окружной атаман делает представление о назначении этих участков, с подробным описанием местности, на утверждение Войскового Наказного Атамана.

Примечание. Отводимая для коннозаводства площадь, в станицах с большими юртовыми наделами, может состоят из двух или трех отдельных участков.

Ст. 10. Безусловно воспрещается пользоваться участками, отведенными для станичных конно-плодовых табунов, для других целей, кроме попаса табунов, посева для косячных жеребцов овса и сбора сена для этих жеребцов.

Ст. 11. Станичные общества обязаны устраивать и поддерживать на коннозаводских участках помещения для табунной стражи, навесы для больных лошадей и, где окажется надобность, искусственные водопои.

Ст. 32. О всех пропавших, павших и серьезно заболевших лошадей смотритель табуна немедленно доносить станичному атаману, который поступает в этом случае согласно особой, данной на сей предмет, инструкции, утвержденной Войсковым Наказным Атаманом.

Ст. 44. Хозяева приплодков, полученных от маток конно-плодовых табунов (как обязательно, так и добровольно поставленных в табун) безусловно не имеют права продавать их до 2 ½ -летнего возраста на сторону без разрешения окружной комиссии. Ежегодно, по распоряжению окружного атамана, назначается комиссия из помощника его по заведованию коневодством в округе, ветеринарного врача и станичного атамана. Комиссия эта обязана в течении весеннего врем. и не позже июня месяца произвести самый подробный осмотр всех 2 ½ и 4 ½–летних приплодков станичных конно-плодовых табунов округа. При осмотре приплодков 2 ½ -летнего возраста комиссия намечает тех из них, которые обещают сложиться в годных строевых лошадей или плодовых маток, и составляет им подробную опись, передаваемую в станичное правление; внесенные в опись приплодки должны оставаться в составе станичного табуна до следующего года, за приводимыми ниже исключениями. Приплодки же, признанные неудовлетворяющими указанным выше условиям, поступают в полное распоряжение своих хозяев. При осмотре приплодков 3 ½ -летнего возраста (четвертаки) комиссия определяет годность их к строевой службе, согласно существующей на этот предмет инструкции и делает соответствующую отметку в описи, после чего лошади эти уже не могут быть забракованы на последующих строевых смотрах, если не приобретут впоследствии каких-либо недостатков, делающих их негодными к строевой службе. Это запрещение бракования не касается окружного атамана, которому представляется право окончательного определения годности лошади для службы в строю.

По осмотре комиссией – все приплодки 3 ½ -летнего возраста, признанные годными, как строевые лошади или как плодовые матки, могут продаваться их хозяевами; до 15 ноября исключительно казакам своей станицы, в семье коих находится казак, подлежащий выходу на службу и офицерам войска Донского, а после 15 ноября казакам своей станицы для завода и на сторону. Продажа не достигших возраста 3 ½ л. приплодов конно-плодового табуна Донского казачьего войска воспрещается, за исключением случаев: а) продажи их казакам, своим одностаничникам, в семье коих находится казак, подлежащий выходу на службу и офицерам войска Донского и б) продажи посторонним лицам

таких приплодов в 2 ½ -летнего возраста, которых комиссия признает негодными в качестве будущих строевых коней или плодовых маток. За воспрещенную продажу приплода конно-плодовых табунов виновные подлежат ответственности по суду.

Ст. 46. Наблюдение за исполнением правил, изложенных по ст. 44, возлагается на станичных и хуторских атаманов, которые о каждом случае нарушения этих правил немедленно доносят окружному атаману для принятия соответственных, в пределах его власти, мер или донесения о том Войсковому Наказному Атаману, с подробным своим заключением о необходимости принят те или другие меры, в пример другим.

Ст. 51. Ближайший надзор за плодовым табуном, а также за войсковыми жеребцами, во время содержания их на конюшнях, в каждой станице возлагается на станичного атамана.

Из этих кратких выписок ясно видно, что, при добросовестном и дельном ведении дела, станичные общества, несколько обиженные выделением части юртовой земли под табунный отвод (обыкновенно самая лучшая, целинная земля) могут с избытком пополнить разумной эксплоатацией своего табуна и излишка отводной земли образовавшиеся дефициты в своей казне.

Как в других станицах, не знаю, но в Новочеркасской, на основании целого ряда документов приходится, невольно, отметить крайне грустное положение табуна, а порядок ведения табунного хозяйства на равной высоте с ведением лесного, если еще не хуже. Но не буду голословен и приведу ряд обоснованных данных по этому делу.

Табунный отвод Новочеркасской станицы занимает 6064 десятины целинной девственной почвы, представляющей из себя значительную ценность.

Так, считая по скромной оценке в 15 руб. арендной платы за десятину, получается солидная цифра в 90,960 рублей годового дохода.

Из приведенного достаточно ясно, что станица, жертвуя в год до ста тысяч рублей, в праве требовать более порядочного ведения табунного дела, чем оно обстояло и обстоит в данное время. А как оно ведется, читатель узнает ниже.

Сведений о доисторических временах табунного хозяйства в Новочеркасской станице, в виде документальных данных, к сожалению мало, преданиям же станичного правления по некоторым мотивам доверять приходится весьма осторожно. Итак заметим, что при табунном отводе в 6064 десят. за период времени с 1903 по 1906 год состояние табуна выразится в следующей таблице:

Таким образом за четырехлетний период табун принес следующее, при почти ровном распределении по категориям табунных лошадей, если не считать прогрессивное уменьшение % приплода, при обратном увеличении числа случных жеребцов и маток, что надо относить, главное, к небрежной постановке этого в высшей степени серьезного дела:

а) всего содержалось жеребцов	93
б) обществ. маток в таб. Числилось	633
в) поступило приплодков 3-х лет	162
г) всего ушло казаков на службу	139
д) из них на станич. Приплодках	46
е) остальным куплено на стороне	92

Резюмируя приведенные цифры и сопоставляя их с доходными статьями, обратимся к следующим вычислениям с 1903 по 1906 год.

(Четырехлетний период).

а) Общество потеряло на табунном отводе, считая
по 10 р. за десят. арендной платы	242,560 р.
б) Израсходовано на сенокошение (включая и мифический
„сенокос” 1903 г.)	6,045 р.
Итого:	248,605 р.

Двести сорок восемь тысяч рублей! Откинув „доходы” с эксплоатации отвода, по своей ничтожности вряд-ли могшие покрыть все остальные расходы по содержанию табуна, приходим к удивительному выводу, что за четыре года из станичных приплодков попало под строевое седло (для чего собственно и существует табун) всего 46 коней, причем каждый из них обошелся станичному обществу более 4500 рублей. Что-то невероятное по уродливости и безобразию и, если-бы не неумолимые цифры, просто отказываешься верить.

Так, табунное дело шло „как по маслу” до 1907 года, с какового года у нас, в виду наличности отчетов ревизионных комиссий, является возможность более подробно проследить деятельность, как общественных выборных лиц, так и поныне благополучно здравствующих представителей станичной администрации.

Впрочем деятельность последних, судя по отчетам, проявлялась наиболее интенсивно лишь при даче различных объяснений на запросы ревизионных комиссий, находивших постоянно нескончаемые ряды

упущений с их стороны по ведению стачного табунного хозяйства.

Просматривая отчет ревизионной комиссии за 1906 год, видим, что на жалованье чинам табунной администрации и на сенокошение издержано 4540 р. 55 коп.; приплодков *) 3-х лет от общественных маток получено 3, т.е.: 1 конек и 2 кобылки. Конечно, это более чем скромно! По этому поводу ревизионная комиссия, возмущенная отсутствием хотя сколько нибудь ощутительных доходов, резонно замечает:

....„В отношении табунного отвода признается необходимым сказать следующее: площадь отвода заключает в себе 6064 дес.; из них 4860 дес. предназначены для конно-плодового табуна, а 1204 – для конно-строевого. Оставлять такое значительное количество земли без всякой эксплуатации, в ущерб общим интересам станицы, по нашему мнению, не только не похвально, но даже преступно.

Всех маток в нашем плодовом табуне в 1906 г., как гласят официальные отчеты, было 226. Полагая на каждую из них с приплодом по 6 дес., требовалось для попаса их всех 1356 дес. Точных сведений о числе лошадей в строевом табуне не имеется, в виду постоянных перемен в составе его, но число их и не должно было быть большим, так как в 1906 г. льготные казаки нашей станицы находились на службе в мобилизированных частях. Допустим, что строевых лошадей, вместе с общественными, было даже до 250. Для попаса их требовалась площадь, полагая по 2 дес. на лошадь (норма, законом установленная) 500 дес. Таким образом, всего для попаса табунов требовался участок в 1856 десятин. Остальная часть отвода (4218 дес.) должно была быть использована, в интересах станичного общества, как временно излишняя, по случаю значительного некомплекта (против утвержденной войсковым начальством нормы) табунных лошадей. Между тем, отданы в аренду попас и сенокос всего только до 636 дес., которые и дали станице 2124 руб. 8 к. доходу, а 3582 дес. остались, благодаря, нам кажется, нераспорядительности станичного атамана, – вне всякой эксплуатации. Если, вследствии плохого урожая травы нельзя было косить на отводе сено, то уж под попас-то, во всяком случае, хотя и не за дорогую цену, свободную часть отвода отдать можно было бы; таково наше мнение по этому хозяйственному делу станицы. Сделать же окончательный вывод и решение – законное право станичного сбора.”....

Далее на содержание жеребцов и ремонты построек станицею истрачено 2513 руб., на другие надобности 348 р. 76 коп. и на лечение табуна 1620 руб. 91 коп. Ремонт производился в высшей степени халатно и, по заключению ревизионной комиссии, „все снова требует капитального ремонта”.

....„Баз с сараем на зимовнике, существующий для загона лошадей зимой, благодаря устройству на низменной ровной местности, сильно загрязнен и уничтожен; „наслоения достигли в некоторых местах даже верхнего края ясель”.

В виду неудобного расположения база на такой местности и безусловного заражения последней чесоточными клещами, следовало-бы, по нашему мнению, все зимовниковые постройки, свободные от заразы, по прекращении болезни, перенести на другое место, а со всем остальным имуществом поступить по указанию врачей. К числу неудобств расположения база можно отнести нахождение его близ проезжей дороги, каковое обстоятельство способствует занесению заразных болезней и расхищению сена проезжающими”.... (Чего-же зевает стража??).

Новочеркасские табуны поражены в самой сильной степени чесоткой, о чем свидетельствуют сами граждане. Так, ревизионная комиссия за 1906 год заявляет в своем отчете.

.....„Укоренившаяся на табунных лошадях нашей станицы заразная болезнь – чесотка, поглотив довольно значительные обществ. средства на излечение ее, не только не дала в этом отношении благоприятных результатов, но, развиваясь с большей силою, поразила даже почти всех жеребцов-производителей, чего раньше не замечалось; развитие чесотки в 1906 г. можно объяснить главным образом отсутствием планомерной и настойчивой работы при применении тех или других мер лечения лошадей, чему отчасти способствовало безучастное отношение к этому серьезному делу, со стороны бывшего станичного атамана Статского Советника Дударева. Коннозаводчики, на неоднократные приглашения их станичным правлением и окружным атаманом лично присутствовать при лечении лошадей и даже предупреждение, в случае неявки, отправить лошадей к ним на дома впредь до выздоровления, по большей части не являлись и, по возможности, старались свалить все это дело на станичное правление, а станичный атаман, не проявляя в данном деле лично активного участия, в свою очередь возлагает это на помощников своих, совместно с доверенными и заведующим зимовниковым хозяйством, и даже, когда бывший В.Н.Атаман, по докладу окр. Атамана об усиленной болезни, сделал ему, станичному атаману, замечание, что с его стороны было мало попечения, а окружной атаман рекомендовал изыскать более строгие меры, то он, Ст.Сов. Дударев, не смотря на то, что такое замечание касалось лично его, объявил о нем помощи своему Запорожцеву и заведующему зимовником Есаулу Карпову и тем самым как бы сложил с себя всякую ответственность.

Естественно, что при таком отношении лиц, ведавших в 1906 г. станичными табунами, а главным образом станичным атаманом, к лечению больных чесоткою лошадей, едва ли возможно было рассчитывать на благоприятный исход дела по искоренению чесотки; а между тем оно каждый раз вызывало довольно значительные расходы общественных сумм, которые в конечном результате являлись бесполезными и бесхозяйственными. Особенно ярко такая бесхозяйственность обнаружена при неудачном применении способа лечения лошадей жидкостью „темса”. Способ этот был рекомендован окружным ветеринарным врачом Даниловым и, по его указанию, станичное правление, в лице доверенного станичного общества Жидкова вошло в согласие с фирмой „Купер и племянники” в г. Ростове на Дону о постройке на зимовнике всех приспособлений, необходимых для лечения лошадей.

Приспособления эти были построены в г. Ростове, затем по железной дороге доставлены на ст. Шахты, а отсюда на подводах до зимовника, где под руководством управляющего означенной фирмы и были установлены на место. Но, к сожалению, воспользоваться ими совершенно не представлялось возможности, так как деревянная ванна, вместимостью свыше 600 ведер воды, в которую предлагалось погружать лошадей, на первых же порах при наполнении ее не выдержала и дала течь, после чего ванна эта была извлечена из ямы, отремонтирована (законопачена и осмолена), и вновь установлена на место, но и на этот раз дело не увенчалось успехом: от давления земли на ее стенки вогнулась во внутрь, а при опускании в нее клетки, предназначенной для лошади, и давления ею на воду, находившуюся в ванне, последняя снова дала течь; - этим и закончилось лечение, будучи не примененным ни к одной лошади. При осмотре нами указанных приспособлений оказалось, что ванна представляет из себя деревянный ящик из вершковых досок, на легких столбах, такого размера, что в него входит станок (клетка) размером

--------------

*) Строевых.

4 арш. длины, 3 арш. 6 верш. высоты и 1 арш. 3 ½ верш. ширины внутри. Станок сделан из кусков вершковой доски по 3 и по 2 верш. ширины и с величайшим трудом может удержать лошадь, особенно табунную; ванна же ни в каком случае не могла выдержать вмещаемой в нее воды; тем не менее, на это своевременно не было обращено внимания, хотя вся эта затея стоило обществу около 400 руб. и решительно никакой пользы не принесла. Независимо сего, крайне характерным в данном деле, является ответ фирмы „Купер и племянники” на отказ станичного правления уплатить этой фирме 160 р. за жидкость „темса”, в виду непригодности самых приспособлений: когда на это счет с означенной фирмой возникли пререкания, то последняя письмом на имя Станичного Атамана, 7 августа, уведомила, что иметь в руках первоклассное средство для лошадей от коросты еще недостаточное доказательство, что Новочеркасское станичное правление может претендовать на полный успех в деле лечения.

Ужасное состояние, в котором находится станичный табун, невольным свидетелем чего был уполномоченный фирмы, вполне доказывает какой уход и присмотр применялся на зимовнике станичным правлением. Ужасная степень развития болезни на лошадях не есть результат случайного появления чесотки, а есть последствие долгого, систематического, халатного и беспорядочного отношения к делу лиц, которым Новочеркасская станица вверила свои табуны. Далее, та же фирма говорит: „неудивительно, что табуны, находясь под руководством завзятых алкоголиков, у которых все заботы направлены лишь к истреблению спиртных напитков, не поддаются никакому лечению и при существующем там надзоре и порядках не может быть и речи о лечении, в чем достаточно убедился доверенный фирмы при троекратном своем посещении зимовника и полученные от лечения результаты предвидел и раньше.” Копия письма фирмы „Купер и племянники” прилагается. Этому письменному заявлению торговой фирмы учетная комиссия не придала бы особого внимания, если бы станичный атаман вступился в защиту поруганной чести лиц, коим станичное общество оказало свое доверие избранием на ту или иную общественную должность. А так как ничего подобного атаман не сделал, то дело это, по нашему мнению, подлежит серьезному обследованию со стороны станичного общества.

Вот при каких условиях производилось лечение больных лошадей Новочеркасской станицы в 1906 г. с весны до поздней осени, а когда, по наступлении холодного времени, окружной атаман предложил станичному правлению раздать всех больных лошадей на руки коннозаводчикам для лечения их на дому своими средствами, то коннозаводчики, несмотря на предупреждение их, в случае неявки сдать им лошадей под расписки, собравшись на зимовнике, единогласно отказались от приема лошадей, опасаясь распространить заразу между своими домашними лошадями и другим рабочим скотом. ”...

Все это было-бы смешно, когда-бы не было так стыдно и больно за лиц, стоящих во главе станичной администрации. Но еще больнее сознавать, что все указания и замечания ревизионной комиссии остались гласом вопиющего в пустыне, наполняющего беспредельное пространство горькими жалобами вроде следующих!

....„Наличность табуна общественных маток, приплода и строевых лошадей проверить по описи не представлялось про обозрении дела, решительно никакой возможности, так как лошади поражены были чесоткою в такой степени, что не было возможности отличить лошадей по мастям и приметам одну от другой; при тех порядках, какие у нас в станице укоренились в отношении содержания и досмотра общественных маток, приплода и строевых лошадей, само собой разумеется, можно смело сказать, что эта отрасль нашего общественного хозяйства, для станицы, кроме убытка, ничего не приносит и будет оно таким до тех пор, пока не будет у нас хозяина, радеющего об общественном благе”...

Насколько за последующее четырехлетие (с 1907 по 1911 года) увеличились станичные доходы по табунному отводу можно увидеть из следующей таблицы.

Следовательно общая сумма расходов за это четырехлетие выразилась в следующем расчете:

а) Потери на табунном отводе, считая арендной платы по 15 р. за десятину	363,840 р.
б) Расход на сенокошение	9,075 р.
в) Расходы по содержанию табунов, считая по 9 тысяч в год	36,000 р.
Всего:	408,915 р.

За вычетом доходов по эксплуатации отвода, выразившихся за это время в сумме 88,161 рубль, получим расход в 320,748 рублей.

Теперь не безынтересно узнать, во сколько приблизительно обошелся строевой конь станице за это время. Оговариваюсь, что все цифры в этой статьи приведены приблизительно с самыми незначительными отклонениями от настоящих (отброшены копейки и т.д.).

Взглянем на следующую таблицу:

(за четыре года).
а) число маток в табуне	1001.

б) число приплодков 3-х леток	81.
в) число казаков, командированных на службу на купленных на стороне лошадях	77.
г) число станичных приплодков, попавших  под строевое седло	51.

Следовательно каждый приплодок станичного табуна, попавший под седло за это четырехлетие, обошелся станице свыше 6200 рублей.

Следовательно доходность станицы, несмотря на „энергичную” деятельность новой администрации, не только не прибавилось ни на волос, но и значительно ухудшилось.

Не лишнее будет здесь упомянуть о борьбе с эпидемией чесотки, так настойчиво одолевшей станичный табун, не глядя ни на какие меры станичной администрации и даже на вмешательство компетентной фирмы „Купер (вероятно Ицек или Мошка) и племянники”.

Долго билось, если можно так выразиться, станичное обществом с этим злом, но видя, что дело ни на волос не улучшается и болезнь в табуне, несмотря на дружные усилия Куперов с племянниками, Гарловеров с бабушками и Цимбальманов с детьми, словом всего Ростовского кагала, принимает все более и более запущенную ш опасную форму, решило плюнуть на это дело, и ликвидировать институт общественных маток, передав их за сходную цену и на самых льготных условиях желающим гражданам станицы.

В 1909 году кое как рассовали по рукам паршивых кобыл, (1-я категория: 24 головы по 150 руб., 2-я категория: 26 голов по 125 руб., 3-я категория: 23 головы по 95 руб., 4-я категория: 11 голов по 75 руб. и 5-я категория: 6 голов по 40 р. 50 к.) рассрочили уплату за них на четыре года и, сверх того, предоставили каждому, взявшему матку, право пользоваться бесплатно сенокосом на табунном отводе, полагая на каждую матку по 4 десятины. (кончая к 1 янв. 1913 года).

Благодаря последнему обстоятельству число маток в табуне стало необыкновенно быстро возрастать. Впрочем, если это на пользу станице и казачьему делу, то помогай Бог!

Наравне с получившими маток стали пользоваться правом сенокосе на отводе и вообще все граждане, имевшие и ранее того маток.

Злые языки утверждают, что станичная администрация, во главе с атаманом, после этой операции особенно энергично занялась „коневодством”, очевидно дававшим „доходишки”. В числе „коннозаводчиков” оказались и многие выборные, как говорят, особенно ратовавшие за раздачу общественных маток.

Утверждают, что, за недостачей, стали собирать маток со стороны, всякого вида и сорта, лишь бы получить заманчивый сенокос.

В самом деле нельзя не признать, что заниматься „коннозаводством” в Новочеркасской станице весьма прибыльно и выгодно при создавшихся условиях, которые нельзя не назвать „открытым грабежом” общественного достояния.

Посудите, читатели, сами! Вы, имея счастье состоять выборными или родственником выборного, или, по крайней мере, удачником гражданином Новочеркасской станицы, достали где-то „на стороне” издыхающего одра; пустили эту „матку” в общественный табун, где она „целый год” бесплатно содержится на станичный счет, вопреки „Положению”, да, вдобавок к этому, каждый год бесплатно косите в свою пользу по 4 десятины великолепного сена, да, в случае принесения приплода, последний поступает в пользу „коннозаводчика”. Если перевести это на цифры, то получится следующее:

Вы платите за матку 40 р. 50 коп. с рассрочкой на 4 года. (1-й взнос, третья часть платы); за это получаете право пользоваться четыре года сенокосом, что составит (6 десятин, а, считая по 15 р. за десятину, вы за это время получите 240 рублей, причем расходов по содержанию „матки” и ее приплода до 3-х летнего возраста, никаких не несете.

Прикладывая к общей сумме цену приплода и матки получаем следующий расчет.

Как это назвать?

Нет, давно пора положить конец подобным фокусам. Вот где надо искать наше несчастье и где корень зла. Все это выросло под заботливой деятельностью ка-дет (партия „Народной свободы”, они же „Конституционно-демократы”), глубоко запустивших свои цепкие когти в казачье хозяйство.

Теперь они мечтают о введении „земства”, где их аппетиту будет широкая пожива, пока-же „пробуют” свои силы на доверчивых станичниках, настолько слепо повинующихся ка-детам, что даже „депутаты от Дона” оказались принадлежащими к этой партии, в программах которой (на Дону они скрыли эту часть программы от казаков) постановлено в первую голову уничтожить казачье сословие, приравняв казаков к мужикам.

Картину ведения табунного хозяйства в Новочеркасской станице остается дополнить выписками из отчетов ревизионных комиссий за 1909 и 1910-й года.

Не говоря уже о незаконном содержании с ведома станичной администрации на общественный счет лошадей частных лиц, что замечено при учете за 1909 год, о крайне неаккуратных взысканиях долгов с плательщиков по табунному капиталу и о многих других крупных упущениях, мы считаем не лишним познакомить читателей с той заботливостью, с какою станичный атаман относится к быту своих же сограждан, несущих нелегкую и ответственную службу в табуне.

При осмотре табунных помещений ревизионной комиссией найдено следующее.

Насос при конюшне неисправен и требует неотложного ремонта. Конюшенный двор представляет из себя жилой двор; в нем находятся: лес, дрова и другие разные принадлежности хозяйственного инвентаря. Для свободного моциона жеребцов нет места, да и не безопасно выпускать их в такой двор, в смысле возможности поранения, даже искалечения.

Сенника при конюшне совсем нет. Предназначенная для него площадь до сих пор не огорожена, не смотря на то, что в смету кредит на это в 1000 руб. вносился не первый уже год. (??) Такое отношение к хозяйственному благоустройству конюшни не терпимо, так как не гарантирует сохранности сена и соломы, это с одной стороны, а с другой – нет места для остановок приезжающих и содержания табунщицких лошадей, вследствии чего приходится пользоваться общим конюшенным двором и денниками самой конюшни, что не безопасно в санитарном отношении, в смысле заноса посторонними лошадьми заразных болезней.

Описи станичному общественному имуществу и вообще инвентарю, находящемуся собственно в конюшне, нет... записи ведутся полуграмотной рукой смотрителя и никем не засвидетельствованы.

Санитарное состояние казачьей казармы, имеющейся при конюшне, нетерпимое; всюду грязь, полный беспорядок, все ошарпано, ободрано, постельные принадлежности представляют из себя грязный хлам, – вообще вид казармы отвратительный; получается впечатление, что в ней живут не люди, а животные, излюбленные постельные принадлежности и обстановка которых – грязь.

И все это потому, что в одной комнате находятся и кухня, и столовая, и спальня, а при всем этом – полное пренебрежение к порядку, чистоте и опрятности. О необходимости иметь кухню и столовую отдельно от спальни не раз уже заявлялось сбору, который делал станичной администрации, соответствующие указания, – но эти последние нисколько не улучшили дела, благодаря несочувственному отношению к ним станичной администрации.

В казарме есть выбитые стекла и это мало кого беспокоит, несмотря на зимнее время.

В лазарете также масса выбитых стекол, и все это, несомненно, имеет место потому, что нет огороженного двора и лазарет совершенно не защищен, и доступен для всякого рода проходимцев и хулиганов.

1910 год ничуть не улучшил этой ужасающей обстановки, недостойной иметь место в среде хоть сколько нибудь цивилизованных людей. По крайней мере в отчете ревизионнной комиссии за 1910 год снова читаем:

....„При посещении 21 апреля 1911 года конюшен для войсковых жеребцов в хуторе Персияновском учетной комиссией найдено следующее:

Жеребцы были уже отправлены на табунный отвод и в конюшнях находилось только два больных войсковых жеребца, за которыми присматривает табунщик и стережет конюшни, под наблюдением дежурного врача г. Данилова, который бывает два или три раза в неделю.

Конюшенный двор очень большой и в настоящее время представляет из себя два двора, именно: первый собственно жилой двор и второй для моциона жеребцов. Оба двора огорожены высокой, весьма прочной, каменной стеной и проникнуть во двор конюшен можно только через парадную дверь главного здания или ворота. Ворота всегда держатся закрытыми.

В задней части двора устроен сеновал, огороженный деревянным забором в три доски. Тут же имеется колодец с насосом, который действует исправно и вода подается насосом большой струей. Главное жилое помещение содержится в удовлетворительном порядке, за исключением помещения, т.е. одной комнаты или казармы табунщиков-казаков, где видна везде грязь, стены комнаты и печь страшно закопчены, инвентарь очень ветхий и грязный; можно прямо сказать, что эта комната представляет отвратительный вид неряшества. Причина всему этому выясняется тем, что в этой комнате помещается все, как-то: спальни табунщиков, столовая и кухня....

При осмотре же 22-го того же апреля учетною комиссиею зимовника замечено следующее:

Зимнее помещение для нижних чинов в ужасном виде: грязь, на стенах во многих местах глина отвалилась, а уж о побелке и говорить нечего; пол до невероятности грязен, по-видимому никогда не мылся и не моется. Плита развалилась, везде на ней следы дыма и копоти. Койки и постельные принадлежности, это что-то ужасное невероятное по грязи и неопрятности. Словом, это такое помещение, подобного которому, вероятно нет и в самой отдаленной какой-нибудь сибирской каторжной тюрьме. И это помещение для табунной стражи, состоящей из наших-же сограждан. Необъяснимо, как станичная администрация, во время своих поездок на зимовники, могла равнодушно видеть и мириться с тем, в каком помещении, и в какой обстановке существует их же казак-гражданин, обязанной службой при табуне. Стыд и позор для нас, что мы заставляем своих сограждан жить в таком логове. Немедленно необходимо привести все в порядок.

Несмотря на то, что на дворе стоял конец апреля, в загонах везде невычищенный навоз.

3. Вообще как видно, за порядком мало кто, а то и никто не наблюдает, пресес для сена, как видно, всю осень, зиму и весну стоит под открытым небом и, само собой, рассохся, покоробился, растрескался и пришел в негодность. Никто не позаботился поставить его под крышу. Вообще на зимовнике видна какая-то печать запущенности.

При осмотре лошадей в районах (во время смазки их врачами от чесотки) вынесено такое впечатление, что зимовка значительного большинства из них (маток и приплода) была крайне неудовлетворительна: встречались лошади, буквально кожа да кости. Неудивительно что после такой зимовки, или даже во время такой зимовки животные и заболели чесоткой и т.д....

Больно, невыразимо больно и обидно казачьему сердцу читать эти строки, но что-же делать? Неужели вы, дорогие читатели, скажете: молчать?

Тогда все пойдет по старому: всколыхнувшееся болото станичного хозяйства снова примет свой бесстрастный бесцветный облик, а наши дети и внуки... о, они-то и расплатятся за наше попустительство общественным язвам.

В настоящее время, благодаря очистке Новочеркасского станичного сбора от представителей „змеиной партии” (ка-деты), блестяще забаллотированных при выборах, атмосфера как будто несколько прояснилась; но не надо тешить себя обманчивой мечтой, что на „Шипке” все спокойно, наоборот, с уверенностью можно сказать, что лишь при чистке, и самой энергичной смелой чистке Новочеркасского сбора от тайных змеиных господ, жаждающих разрухи казачества, воцарится порядок и мир в общественных делах и добросовестное, прямое отношение к своим обязанностям станичной администрации с верха до низа.

С. А-зъ

---